— Но этот текст, Джек, подтверждает твои слова, — сказал Костас. — В течение двадцати дней корабль Харальда Хардрада шел вдоль восточного побережья Америки. Это побережье действительно отлогое и песчаное. А внутренний океан… Это, должно быть, Карибское море.
— Не спеши, Костас, с выводами, — мрачно проговорил Джек. — Корабль Харальда вряд ли мог войти в Карибское море. В июле и августе в этом районе свирепствуют ураганы. Скорее всего, Харальд не имел представления, где очутился.
— В детстве вместе со своими родителями я был на корабле у берегов Юкатана, — произнес Джереми. — Этот полуостров очень похож на низинную землю, о которой упоминается в тексте. Юкатан возвышается над поверхностью моря всего на несколько метров. На полуострове густые тропические леса, а его побережье песчаное, с удивительно белым, сверкающим на солнце песком.
— А летом там жарко, словно в аду, — флегматично добавил Костас. — Вот вам и земля света и пламени.
— А что, Джереми, последняя строчка совсем непонятна? — спросил Джек.
— В этой строчке я разобрал только три слова: Ginnungagap, Ragnarøk и Uukilabnal. Гинунгаган — это пропасть на краю света, Рагнарек у всех нас на слуху, а Уукиль-абналь… такого слова в старонорвежском я не встречал. Похоже, что это название местности, быть может, места, где Харальд собирался дать свой последний бой силам зла.
Костас скривил губы и усмехнулся.
— По такому путеводителю дальнейших следов Харальда не найти.
— Постойте! — неожиданно вскричал Джереми. — Я вспомнил. Уукиль-абналь — это прежнее название Чичен-Ицы, центра цивилизации майя, находившегося в джунглях полуострова Юкатан.
— Ну, это другое дело, — произнес Костас. — В Мексике несравненно теплее, а здесь я уже изрядно продрог. Странно, что викингов привлекали эти места. — Костас повернулся и, найдя глазами Бена и Энди, стоявших на берегу, ухмыльнулся и крикнул: — Парни, пакуйте багаж! Мы отправляемся в Мексику.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Мария де Монтихо сидела, сгорбившись, за лэптопом в келье монастыря, находившейся неподалеку от кабинета О'Коннора. Они договорились остаться в монастыре допоздна, чтобы закончить работу. На стене перед Марией висела фотография нагрудного украшения майя, полученная накануне по электронной почте от Джека. Мария хотела как можно быстрее вернуться к нему, но прежде следовало привести в полный порядок собранные О'Коннором материалы, касавшиеся преступной деятельности фелага. Она перевела взгляд с фотографии на экран. Через несколько минут она закончит работу, перешлет файл О'Коннору, после чего они вместе отредактируют текст и отошлют в австрийское отделение Интерпола единомышленнику О'Коннора. Мария устала, но все же ощущала довольство, какое вселяется в человека после решения тяжкой, многотрудной задачи. Она была довольна и тем, что уговорила О'Коннора отправиться на следующий день вместе с ней на «Морского странника II», где они окажутся в безопасности.
Неожиданно Марии послышалось, что кто-то ходит по коридору. Особых опасений этот шум у нее не вызвал, но все же она занервничала и, обернувшись, взглянула на дверь. Шум не повторился. Мария привыкла к стоявшей в монастыре тишине, но теперь тишина эта показалась ей подозрительной, вселяющей страх. По спине пробежал предательский холодок.
Внезапно дверь отворилась, и показалась рука в перчатке, предотвратившая удар двери о стену. Затем в комнате появилась темная бесформенная фигура, стремительно приближавшаяся к оцепеневшей Марии. Человек в черном ударил Марию в ухо, зажал ей рог, другой рукой смахнул со стола лэптоп и разбил его ударом ноги, после чего, схватив Марию за плечи, поволок в коридор. Она попыталась сопротивляться, но ее снова ударили по уху. В коридоре Марию повернули лицом к стене, заклеили рот клейкой лентой, а затем, вывернув руки за спину, такой же лентой обмотали запястья, соединив их друг с другом. Мария задыхалась, с трудом дыша носом. Человек в черном, схватив ее за руку, потащил за собой. Она чувствовала его прерывистое дыхание и исходящий от него запах, вызывающий тошноту. Наконец Марию втолкнули в какую-то комнату.
— Полюбуйтесь! — сказали ей в ухо.
Мария оказалась в кабинете О'Коннора. Сквозь застилавшую ей глаза пелену она увидела свечу, стоявшую на столе; отблески пламени освещали копию Маппа Мунди, приколотую к стене над столом. Мария опустила глаза, и у нее в тот же миг подкосились ноги. Ее поддержали, не дав упасть, но это не помогло: ее вырвало. Потом она снова опустила глаза. На полу лежал Патрик О'Коннор; рот заклеен, глаза широко раскрыты. Мария попыталась заговорить с ним, дать понять, что она рядом, но сумела лишь промычать. О'Коннор не шевелился, широко раскинув руки и ноги. Он лежал в луже крови. Кровь, казалось, была повсюду: на полу, на столе, на стенах и даже на потолке. И тут Мария с ужасом увидела, что у О'Коннора вскрыта грудная клетка, а рядом валяются окровавленные куски вырванной плоти. Мария закричала, но снова сумела лишь промычать — крик застрял в горле.