- Осел женского рода? Каким это образом? Осел - слово мужского рода. Женских ослов не бывает. Это мужчина всегда осел. Все мужчины ослы. Включая и тебя, Пелон Лопес, лысоголовый ублюдок, полукровка!
- Ну что же, симпатяга, - пожал плечами бандит, - благодари Йосена за то, что ты чистокровка и такая красавица. Только не пытайся шевелить мозгами, ладно? Оставь эту работенку Пелону Лопесу.
- Ба!
- Можешь бабахать, сколько влезет. Если ты такая умная, каким же образом Маккенне удалось улизнуть?
- Он нечестно поступил, - ударил меня по голове, когда я отвернулась.
- Так же, как ты его? Я видел, когда подъезжал...
- Да, но ведь он белый. А белым нельзя вести себя, как индейцам.
- Это верно.
Пелон кивнул, прекращая разговор, и они со старой скво нахмурившись стали обдумывать то, что их заботило. Прикованный к своему печальному древу, Маккенна последовал их примеру. Скорчившись на своем деревянном пуфике, белая девушка, видимо, уже давно этим занималась. В бандитском лагере было тихо, как в библиотеке.
СТАРЫЕ ПРИЯТЕЛИ И АЛЧНЫЕ ПСЫ
Закат следующего дня. По прикидкам Пелона, его команда должна была вернуться через несколько часов. Санчес - комиссар командующего - разделял неуверенность предводителя в успехе операции. Мимбренский апач, Хачита, если и был чем-то озабочен, то никак этого не показывал. Он сидел возле большого камня с наветренной стороны костра, где ему наказал находиться Пелон. Прошедший день был таким же невыносимо жарким, как и предыдущие, и запах разлагающего трупа превратился в невыносимую вонь. Маккенна, которого отковали от сосны, тоже заметно нервничал. Если отряд не вернется из Джила-Сити, или если он вернется, но без Сибера и белых - в общем, проку от таких "если" было немного. Маккенне следовало сказать проще: отряд должен был вернуться из города и привести с собой Сибера и компанию. Иначе старателю грозило длинное и тяжелое путешествие к Сно-та-эй с Пелоном и Санчесом.
А подобная прогулка могла стать неприятной по причине того, что маленьким отрядом наверняка бы заинтересовались банды американских апачей. На границе популярность Пелона была равна нулю из-за того, что само его присутствие всегда привлекало огромное количество армейских подразделений и полицейских групп. "Чистки", проводимые белыми, приводили к тому, что в пылу сражений и погонь разрушали и сжигали мирные индейские поселения. Поэтому, если трое посланных в город не вернутся, значит, отряд будет сильно ослаблен и где-нибудь на пути к золотому каньону его обязательно уничтожат местные индейцы.
Несмотря на это, Маккенну заботила не собственная смерть. Отнюдь. Страх за девушку - вот что его съедало. Сейчас она осмотрительно сидела в тенечке возле костра. Они с Маккенной на протяжении всего дня пытались обменяться тайными знаками и взглядами. Но эти контакты стоили им слишком дорого. Всякий раз, когда Пелон замечал их неуклюжие попытки поговорить, он приказывал старухе избивать девушку. Метода была простая, грубая и убедительная. Пойле второго избиения и Маккенна, и девушка стали упорно смотреть в землю, используя только периферийное зрение и остроту слуха, чтобы как-то улавливать то, что происходит с товарищем по несчастью. Само по себе это было неприятно, а в дополнение к общей нервозности, связанной с возвращением отряда из Джила-Сити, вообще зависло над головами пленников, как тяжелая туча. Прошел ещё час. Напряжение стало невыносимым. Пелон не выдержал и заговорил.
- Думаю, лучше попытаться прикинуть действия на случай невозвращения наших из Джила-Сити, - сказал он Маккенне. - От своей задумки я не отступлюсь. Инстинкт мне подсказывает, что ты отлично запомнил путь к каньону Погибшего Эдамса. И ты приведешь меня к нему, даже если мне придется ехать на тебе верхом, хорошенько наддавая шпорами. Мой приятель Санчес со мной согласен. Хачита не в счет. Я очень надеюсь на то, что он все-таки уйдет. Я, ей-богу, не могу больше выносить эту страшную вонь!
Маккенна несколько секунд помолчал, затем пожал плечами.
- Обсуждать тут нечего, - сказал он. - Это как карточная игра. Сдаешь ты.
Теперь уже Пелон пристально смотрел на Маккенну.
- Помнишь, - спросил бандит, - как несколько лет назад мы с тобой повстречались в мескалерской ранчерии?
- И очень хорошо, - вздрогнув, отозвался старатель. - За твое великодушие благодарят оставшиеся пальцы на моей правой ноге.
- Тогда я выкупил тебя у апачей за довольно скромную сумму, подвез к Сан-Карлосу, отпустил и наказал не забывать об этой услуге. Ведь так?
- Так, - признал Маккенна. - Кстати, и ты в свою очередь можешь припомнить, как через несколько лет после той встречи кавалерийский патруль запер одного беглеца в глухом каньоне возле Соляной Вилки, где один старатель старательно намывал золотишко. И как тот старатель, спрятав беглеца в своей хижине, солгал солдатам, что с весеннего паводка не видел ни одного разумного существа, кроме них самих. Разве не так?
- Так, черт побери! - яростно рявкнул Пелон.
- Значит, мы квиты.
- Нет уж, к дьяволу! - отверг утверждение разбойник. - Мне это представляется примерно таким образом: двое старинных друзей сошлись в определенной точке, чтобы исполнить одну и ту же миссию. Мне кажется, тут дело чести, ведь мы с тобой благородные люди...
Ответом Маккенны на эту страстную речь стал его упорный взгляд в непроницаемую тьму пустынной ночи.
- Какого черта ты там высматриваешь? - грубо спросил Пелон.
- Жду, не мелькнет ли молния, - ответил Маккенна.
- Чего-чего? Какая ещё молния?
- Десница божья, - усмехнулся старатель, - которая вобьет твою голову в пузо.
- Хочешь сказать, что я лгу?
- Разумеется.
- Лады, тогда так: мы - алчные псы, вынюхивающие косточку, зарытую много-много лет назад другим псом, не менее жадным. Может, такую характеристику, амиго, ты переваришь легче?
- Тебе придется выбирать: либо мы приятели, либо псы, иначе не пойдет. Ты ещё не добил меня до такой степени, чтобы я согласился со всеми твоими притязаниями.
Пелон с поразительной скоростью, которую было невозможно предположить в столь неуклюжем и грубом существе, двинулся вперед. Схватив старателя за ворот, он лезвием ножа сверху вниз срезал все пуговицы с его рубашки. Разрез прошел сквозь материю и оставил на коже старателя двадцатидюймовую кровоточащую рану. Маккенна задохнулся от боли. Когда кровь полилась из неглубокого пореза, полукровка удовлетворенно кивнул, отступил за костер и вновь уселся, скрестив ноги.