- Кто?
- Нельзя называть его по имени. Ты должен понимать...
Маккенна прищурился. Возвышающийся над головами всех остальных гигант-апач говорил о своем погибшем друге - Беше, имя которого по индейским законам нельзя было произносить вслух. Он считал, что рука мертвеца оставила здесь, в последней отметке перед Потайной Дверью, эти предупреждающие палочки. Послание с того света. Напоминание. Идейка была сомнительная, но Маккенна не собирался переубеждать мимбреньо.
- Правильно, - согласился он, - я все понимаю. Но давай - только предположим! - что это был не он, а кто-нибудь другой. Разве не могли какие-нибудь апачи, или один апач поместить сюда эти знаки? Они ведь знают, что мы где-то поблизости, а мы знаем, что они нас ищут. С их умением заметать следы они могли так подъехать к скале, что нам бы и в голову не пришло то, что здесь кто-то был. Ты абсолютно уверен, что не можешь ничего разглядеть? С твоим-то талантом и острым глазом?..
Хачита тяжело посмотрел на шотландца.
- Нет, мой белый друг, - сказал он, - ничего здесь нет. Я ведь сказал, кто оставил эти палочки.
- Ладно. Но откуда у тебя такая уверенность?
- Из последнего слова, патрон.
- "Помни"?
- Да. Это для меня.
И тут до Маккенны дошло: апач был уверен в том, что погибший друг напоминал ему, Хачите, о его миссии. Фантастика. Дикость. И все же...
- Верно, - сказал Маккенна гигантскому индейцу, - ты совершенно прав. Я понял. Но палочки не запрещают нам двигаться дальше. Так, Хачита?
Тот кивнул своей неимоверной головой.
- Похоже, что так. Но мне бы все-таки очень хотелось вспомнить, о чем просил меня мой друг. Видишь, ему известно, что я забыл. Поэтому он и обратился ко мне с напоминанием.
Все это время они стояли несколько поодаль, но сейчас подошли к остальным.
- Эй! - рявкнул Пелон. - Арриба! Поехали. Эти чертовы палки ни фига не значат. Какие-то бешеные койоты - новомексиканские апачи - бродят поблизости и шутки шутят. Па! Кто побоится подобной ерунды?
- Вот именно, - прорычал Микки Тиббс. - Черт с ними, с краснокожими ублюдками. Им меня не испугать.
- Да! Да! - закаркала старая Маль-и-пай. - Давайте убираться отсюда! Мне здесь не нравится. Пахнет мертвыми... Хи! Я боюсь. Поспешим.
Маккенна вскочил на пони и кивнул Хачите.
- Готов? - спросил он индейца. - Все нормально?
- Да, - промямлил воин-недотыкомка. - Мой друг говорил, чтобы я тебе доверял. Поэтому надо ехать. Черт! Что же я такое забыл-то...
... Они уже много часов в пути. Говорили мало, почти не смеялись. Палочки их не пугали. Но ближе к вечеру настроение снова поднялось, Пелон принялся рассказывать байки из своего прошлого, а Маль-и-пай прекратила молиться и затянула своим жутковатым надтреснутым сопрано - жестким, как ржавая железяка, - песню сбора кукурузы. В четыре часа дня Микки увидел впереди и слева высокую и удивительно ровную стену красного песчаника.
- Может, это она? - спросил он старателя, и тот, изучив её структуру, положение по отношению к солнцу и вспомнив карту покойного Эна, ответил:
- Да, она.
Галопом подъехали к стене. Ни со ста, ни с пятидесяти ярдов не было заметно даже намека на расщелину в вертикально стоящей глыбе камня. Пелон опять принялся ругаться и кидать на Маккенну косые взгляды. Микки Тиббс почти беззвучно порыкивал, нервно облизывая свой волчий клык. Но легенду, карту старого Койота и непогрешимую память Глена Маккенны нельзя было сбрасывать со счетов. В десяти ярдах от казавшейся совершенно непроницаемой скалы, Хачита хрюкнул и указал направо.
- Элли! - вскричал апач, - вот она.
Действительно. Она. Ля Пуэрта Эскондида. "Сокрытая" или "потайная" дверь, ведущая к несметным богатствам каньона Дель Оро. Они отыскали Сно-та-эй!
- Санта! - У Пелона перехватило дыхание. - Бог мой, так это действительно правда?!
СКВОЗЬ "ПОТАЙНОЙ ХОД"
"Дыра-в-стене" была прикрыта скалистым выступом, шедшим на манер ширмы от основания утеса до самой его вершины. Этот каменный экран в эдамсовской легенде был очень красочно описан. Находка Хачиты подвела отряд к самому порогу каньона со всеми его индюшачьими самородками и россыпным песком и отделенного теперь от них одной легендарной "зет" или "зигзагообразной" тропой. И сейчас каждый член банды наедине с самим собой переваривал эту захватывающую мысль.
Маккенна, наблюдавший за "компаньонами" и ожидающий первого жеста, сведшего бы на нет договор об освобождении его и Фрэнчи, никак не мог избавиться от мысли о том, что так оно в конце концов и случится.
Совладать с притягательной силой и аурой легендарного каньона было невозможно. Никому на свете не удалось бы, стоя на самом пороге двери, ведущей к богатейшему из известных золотых месторождений, стряхнуть с себя гипнотическую силу и вытащить вонзившееся в самое сердце жало золотой лихорадки. Только на одно мгновение мысль о спасении Фрэнчи затмила тягу к сокровищам. И тут же все смела алчная пурга. Старатель настолько забылся, что первым помчался к "дыре-в-стене".
Но он был не одинок. В коротком рывке к проходу следующей за Маккенной оказалась Фрэнчи. У девушки внезапно прорезалось такое самомнение, что она решила ни в чем не отставать от своего бородатого компаньона и биться, если понадобится, с целой бандой за право владеть своей долей сокровища. Из них двоих первым опомнился Маккенна.
- Подожди! - крикнул он, поворачиваясь к Пелону. - Стой, говорю! Как насчет нашего соглашения?
К его удивлению, бандит хлопнул в ладоши и скомандовал своим приятелям держать себя в руках и выполняя данное обещание, мирно попрощаться с доверенным лицом и проводником, то бишь Маккенной. Белый человек, сказал дальше Пелон, выполнил свою работу. Привел их в Сно-та-эй. Настал и их черед выказать расположение и отдать ему двух коней и девушку.
Для того чтобы скрепить сие дружеское намерение, Пелон спешился и с вытянутой рукой подошел к лошади старателя.
- Дружище, - сказал он. - Вот моя рука. Позволь пожать твою. Порой нам бывало трудновато, но сердце мое всегда было с тобой. Надеюсь, ты на меня не в обиде?
Маккенна кивнул, протягивая бандиту ладонь.
- Конечно, нет, - ответил он.
- Буэно! - коротко тявкнул Пелон и залился обычным волчьим воем. - Ну что? Теперь ты убедился, что в душе у меня действительно сияет луч света? Ты ведь сам говорил, что когда-нибудь он вырвется наружу. Вот и дождался. Ане де ми, ты ведь умный человек, Маккенна!