— Поднимайте! Поднимайте! — хрипел Пелон, поджидавший удобного момента, чтобы воткнуть деревянный кол в образующуюся щель.
И тут Маккенна осознал, что оказался рядом с ними и тоже подпирает — хрипя и рыча — проклятое бревно. Увидев, что Глен — с ними, огромный апач набрал в лёгкие воздух и поднатужился. До сих пор Хачита не был вполне уверен, что поступает правильно, ворочая эту тяжесть: ведь белый друг, к которому благоволил Беш, стоял в стороне и безучастно наблюдал за происходящим. Теперь Хачита действовал в полную силу. Не прошло и секунды, как индеец отшвырнул бревно. Оно пролетело над головой Пелона и грянулось оземь в нескольких футах от кострища. Но никто не упрекнул Хачиту за опасную небрежность: все были до предела измотаны и ошарашены его чудовищной силой. Впрочем, это была всего лишь человеческая сила. Что значила она по сравнению с той, которая тянула их к кладу!
— Поднимите плиту, плиту поднимите… — заклинал Лопес.
Казалось, он не в силах пошевелиться. Бандит беспомощно стоял возле ямы и, указывая на известняковую плиту, снова и снова умолял: дайте ему взглянуть на то, что под ней… Маккенна, Фрэнчи и Микки Тиббс опустились на колени прямо в пепел и угли и, жадно рыча, задыхаясь, принялись, как голодные псы, раскапывать золотую кость, зарытую Адамсом и Брюером на исходе лета 1864-го.
Плита, как рассказывал Адамс, оказалась довольно тонкой. Но это вовсе не значило, что известняк можно проскрести ногтями насквозь, как пытались они в припадке ярости. Лишь когда они опомнились и стали действовать осмысленней, нащупывая края плиты, каменное надгробие стронулось и отошло вбок, И те, кто сдвигал её, и их спутники, безмолвно склонившиеся над ними, замерли. Темнота разверзлась перед золотоискателями. Яма была пуста, как осквернённая могила какого-нибудь фараона. Золото Адамса исчезло!..
Ужас пронзил их сердца. Вожак бандитов и его компаньоны не шевелились. Лишь лица дёргались в нервном тике.
И вновь лающий смех Пелона Лопеса вывел его приятелей из транса:
— Ха-ха-ха! Ну конечно, конечно же! Идиоты! Ослы! Все мы хороши. Ослепли! Все… кроме Пелона. Вы поняли? Яма не пуста. Просто стемнело! Да посмотрите же! Солнце село, да ещё мы сгрудились тут, как бараны, заслоняя себе свет. Зажги факел, Маль-И-Пай! Вот, тут у меня спичка. Дай сюда какой-нибудь пучок щепочек и соломы!
Старуха, повинуясь приказу, заковыляла за факелом. Пелон чиркнул спичкой, разжёг огонь и поднёс его к разверстой пасти ямы. Маккенна произнёс, вглядываясь:
— Там оленья шкура валяется. Наверно, прикрывает что-то. Точно — шкура. Чтобы грязь не валилась в яму. Вот, достал… Сейчас подниму. Боже, Боже, Боже!..
Старатель дотянулся до старой оленьей шкуры, откинул её в сторону, и легендарный клад открылся им.
В неверном пламени факела полная золотом яма сверкала и переливалась огнями, словно живая. Словно в ней билась, перетекала по невидимым жилам кровь, повелевая этому фантастическому существу жить, жить, жить…
Огонь затрещал жёсткой порослью на побелевших от напряжения пальцах Пелона и стал вгрызаться глубже в плоть. Едкий запах стал расползаться над известковой ямищей. Но никто этого не заметил. Пелон держал факел до тех пор, пока он не погас: чистый огонь, задохнулся дымом от спалённого человеческого мяса.
Тринадцать раз наполнили кофейный котелок золотом
Котелок с золотом не удалось вытащить из ямы. Даже Хачите это было не под силу. Приволокли все верёвки, что нашлись в седельных сумках, и связали что-то вроде упряжи. Впрягшись в неё, как лошади, Пелон с Хачитой потихоньку вытащили на поверхность глиняный котелок с золотом. Охая и постанывая, они наконец поставили его на оставшиеся от очага камни.
— Ух! — Пелон крякнул, выпрямляясь. — Вот это тяжесть! Он тянет, поди, на миллион долларов!
— Скорее, на полмиллиона, — возразил Микки Тиббс, успевший увидеть на своём недолгом веку больше взвешенного золота, чем бандит. Но Маккенна знал, что и Микки далёк от истины.
— На половину половины, — сказал он.
— Что? — скептически осведомился Пелон.
— Следи за этим ублюдком! — проворчал Микки. — Я же говорил, чтобы ты не доверял ему. Он же белый — не забывай.
— Разница между нами, — ответил старатель, — состоит в том, что я знаю, о чём говорю. Тут дело не в чести, а в образовании.
— Верно, — сказал Пелон. — Ты думаешь, для чего я приволок его сюда? Он знаток своего дела. Им он зарабатывает на жизнь. Он учился в университете и изучал золото. Ну, что скажешь?
Он подошёл к Микки, ткнул коротким обрубком пальца в его впалую грудь и предупредил: