— Принимая во внимание, что удельный вес золота составляет 19,3, а объём кофейника — чуть меньше кварты… дифференциал между цельной и разрозненной массой равен объёму воздуха между частицами металла… Я оцениваю находку примерно в 99000 долларов, — сказал он. — Разумеется, я чересчур осторожничаю. Но в подобных обстоятельствах иначе нельзя. Правда, не удивлюсь, если узнаю, что истинная ценность приближается к ста тысячам. Ещё раз повторюсь: конечно, это не та сумма, на которую мы все рассчитывали, но зато очень близко к той, которую называл Адамс. Верно?
— Верно, — согласился бандит, — всё верно. Правда, у нас называли и более соблазнительную цифру: двести тысяч. Но надо знать любовь мексиканцев к преувеличениям и всегда делить названную ими цифру на два. Тогда уж точно получишь верный результат… Всё нормально. Принимается! Всё равно каждому достанется небольшой подарочек в двадцать пять тысяч!
Он повернулся к Микки Тиббсу:
— Ну, так что, сын сукина сына, нравится тебе такой делёж?
— Ты что, знал моего отца? — спросил Микки.
— Знал ли я твоего отца?! А то ты не в курсе! Целых семь лет, пока Старый Бородач охотился за Джеронимо, он пытался поймать меня и доставить на ужин генералу Круку. Но Старый Микки был страшно похож на тебя. Такое же барахло. А теперь отвечай: доволен делёжкой? Возьмёшь свою четверть и успокоишься?
— Возьму, скотина, возьму. Но не успокоюсь до тех пор, пока не унесу её подальше отсюда. А когда отойду, всё припомню и тебе, и твоей мамаше, и этому белому ублюдку, которого ты считаешь своим дружком…
— Что это тебя вдруг заинтересовал цвет его кожи, а? — ухмыльнулся Пелон. — Что, индейская кровушка взыграла? Рассерженные предки стали тыкать в тебя раскалёнными головешками?
— К чёрту тебя с твоими шутками… Начинай делить золото! На четверых, — отрезал Микки. — Я хочу забрать золотишко и убраться отсюда. Кстати, и остальным советую: надо разобрать золото и разъехаться разными тропами. И побыстрее. Ты ведь знаешь…
— Ничего подобного! — рявкнул Пелон. — Не хочу об этом слышать! Мы пришли сюда, как друзья и партнёры, и уйдём, как друзья. Пока мы вместе — мы сила! Поэтому останемся вместе.
— Не знаю, не знаю, — хитро промямлил Маккенна. — Надо бы подумать… Гнаться за людьми, едущими в четырёх разных направлениях, тяжелее, чем за одним отрядом. Мне бы тоже хотелось забрать золото и убраться.
Пелон пронзил его взглядом.
— То есть вместе с девушкой? — спросил он.
— Да, с ней.
— И с её долей?
— Конечно.
— Ха-ха-ха-ха-ха! Чудненько! Как видишь, меня всё ещё смешат твои шутки, Маккенна, хоть они и однообразны, и начали приедаться. Ха-ха-ха-ха-ха! Ну, а теперь — все по одеялам! Утром будем делить золото и разъезжаться. Без пальбы, без драки.
Держа правую руку под накидкой, он наблюдал за Маккенной и Микки.
— Конечно, начальник, — согласился Маккенна. — Нет ничего лучше хорошей порции сна: он прочищает мозги. Никто не умеет убеждать лучше тебя.
Микки снова промолчал. Он хмуро стоял, держа правую руку на весу: в руке поблёскивал винчестер, и большой палец лежал на курке.
Маккенна взял одеяло, которое ему подала Фрэнчи. Напротив них устроился Хачита: он сидел на голой земле, скрестив ноги. По бокам молча примостились Микки и Пелон. Маль-И-Пай развела в старом кострище огонь и поставила на него кофейник. Было часов десять вечера; время тянулось, как смола. Что-то принесут им ближайшие часы? Маккенна счёл необходимым предупредить Фрэнчи.
— Первый солнечный луч появится сразу после четырёх, — прошептал он. — Спать нельзя. Понятно?
Девушка сжала его руку и придвинулась поближе.
— Да, — ответила она. — Меня уже предупредили.
— Кто?
— Маль-И-Пай, конечно! Она именно поэтому занялась кофе. И сказала, чтобы я тебя предупредила: она делает его для тебя.
Маккенна бросил взгляд на старую каргу. Она подмигнула в ответ. Значит, теперь у него была уверенность — до утра они доживут…
— Спокойной ночи, матушка, — крикнул он матери Пелона Лопеса. — До утра! Хаста маньяна.
— Хаста маньяна, — проворчала старуха. — И — к чёрту…
Сюрприз
Маккенна страшно удивился, увидев, что Пелон и Микки, которые начали пить кофе вместе с ним, уже в скором времени клевали носами. А через полчаса их сморил сон. От костра отделилась тощая фигура Маль-И-Пай. Она плюнула на Микки, а Пелона укутала одеялом.
— Он хороший мальчик, — извиняясь, проговорила она. — И не то, чтобы мне очень уж хотелось подсыпать ему в кофе снотворное… Просто он не оставил мне другого выхода.