Маккенна взял из полевой сумки Микки Тиббса бинокль, подошёл к самому краю прочного уступа и взглянул вниз: Наблюдательный Пункт, вся верхняя часть Z-образной тропы и Брюйерова Расщелина — всё обвалилось.
Исчез водопад. Дна каньона между бывшей стоянкой отряда и лугом более не существовало. Всё было завалено обрушившимися скалами. Залежь Индюшачьих Яиц оказалась погребённой под шестьюстами футами крошева из гранита и известняка. Через тысячу — или десять тысяч? — лет это неисчислимое богатство вновь выползет на поверхность. А пока — как правильно заметила Маль-И-Пай — апачский бог будет сам заботиться о нём.
Лишь золото Адамса так и осталось лежать на дне спокойно вьющегося по лугу ручья. Хижина, луг и ручей так и остались не тронутыми землетрясением. Но, так как тайный индейский проход в каньон — этим путём тридцать три года назад Нана провёл свой отряд — был теперь завален, а тропа укоротилась футов этак на восемьсот, то сокровища Сно-Та-Хэй с этого момента похоронены навеки.
Вернувшись к женщинам, он рассказал им об увиденном. Его спутницы некоторое время молчали. Затем Маль-И-Пай покорно заметила:
— Благословен будь, Йосен! Скажи лучше, Голубоглазик, сколько потребуется времени, чтобы добраться до того славного дома, который ты хотел бы купить для Заморыша и своей старухи-матери?
Маккенна захохотал. Фрэнчи со старухой присоединились к нему. Все почувствовали удивительное облегчение.
Через Потайную Дверь они выехали на простор. Было десять часов утра. Солнце сияло, слоено бриллиант, предвещая превосходный день. К Апачскому Почтовому Ящику подъехали в пять часов пополудни. Маль-И-Пай вновь занервничала. Когда Маккенна спросил, что с ней, старуха указала на скалу и сказала, что кто-то переменил палочки. Те, что торчали ещё вчера, — исчезли. На их месте — другие.
Взгляд старателя скользнул вверх по камням, Фрэнчи внимательно наблюдала за ним. Старуха тоже. Маккенна натянул поводья.
— Мать, — сказал Маккенна, — давай-ка поднимемся и посмотрим, что теперь говорят эти палочки.
Маль-И-Пай неохотно повернула кобылу к Почтовому Ящику. Немного поодаль от «индейского телеграфа» они остановились. Маккенна почувствовал, как волосы зашевелились у него на затылке: палочки действительно были новыми. И стояли они в новой комбинации…
Он взглянул на Маль-И-Пай.
Старая скво чувствовала присутствие духов. Она была встревожена. Ей хотелось как можно быстрее покинуть это проклятое место. Но она придержала пони и в изумлении уставилась на «говорящие» палочки. Маккенна принялся изучать землю возле пирамиды из камней. Свежих следов не было. Ни лошадиных копыт, ни ног, обутых в мокасины, не запомнила земля.
— Мать, — спросил он осторожно, — ты можешь прочитать, что тут написано?
— Могу, — ответила Маль-И-Пай.
— Так что?
Перед тем, как ответить, индианка долго изучала лицо белого, словно хотела измерить глубину его искренности.
— Первые палочки говорят: «Спасибо».
— А остальные?
— А остальные палочки, Маккенна, — сказала она, — образуют знак Ножа.
— Беш? — выдохнул Глен. — Ты хочешь сказать, вся фраза звучит, как «спасибо от Беша»?
Но старуха не ответила. Она развернулась и вместе с Фрэнчи погнала лошадей туда, где иссыхали древние поля. Оставалось время только на то, чтобы выбраться из каньона засветло и к ночи доехать до старой дороги, ведущей к Форту Уингейт.
Осмотревшись, Маккенна содрогнулся. Страшно оставаться одному в этом мрачном ущелье. Он пришпорил коня и бросился догонять женщин. Топот копыт гулко отдавался в каменных стенах. Эхо испугало пони. Конь захрипел, фыркнул и отпрыгнул назад. Маккенна ласково пошептал ему на ухо и тут же снова пришпорил.
Он не потрудился обернуться и в последний раз взглянуть на пирамиду из камней и палочки, оставленные в ней не иначе, как тенями апачских воинов. Поэтому Глен Маккенна и не увидел тень всадника, высокого и стройного, который делал рукой знак, на языке апачей означающий: «Благославляю тебя, брат…»