31
Тыквенная Грядка
Из обзорной седловины они зигзагами поднялись вдоль реки Зуни в Нью-Мексико, проехали южнее Гэллапа, обогнули старый форт Уингейт, продвинулись дальше на север между озёрами Блюуотер и Смит, в «дурные земли» каньона Чако. На закате тринадцатого дня они устроили лагерь на дне V-образного каньона. В глубине стены резко сходились, и на скалистом берегу ручья оставалось пространство только для одного всадника.
— Завтра мы проедем там, — сказал Маккенна. — Если всё правильно, мы увидим то же, что видел Вислоухий тридцать три года назад.
Пелон слез с лошади. Юный Мики, как всегда наблюдая за ними, последовал за Пелоном. Юнец достал свой карабин из чехла и, отойдя в сторонку, уселся на скале. Никто из компании не обратил на него внимания. Он никогда не участвовал в работе по лагерю, да его и не просили. Пелон и Маккенна пришли к согласию, что наилучший образ действий — это оставить его в покое. Его поведение на тропе, вечная стража со взведённым винчестером, отказ присоединяться к лагерю и вечное молчание — всё это подтверждало первоначальные подозрения Маккенны в том, что юнец умственно неполноценен. Его следовало просто оставить в покое.
— Вот что, — заявил Пелон, отвечая белому золотоискателю. — Мне здесь не нравится. Какой это привал должен быть согласно старой легенде?
— Тыквенная Грядка, — сказал Маккенна.
Фрэнси и Юный Мики не знали истории Пропавших Разработок Адамса во всех подробностях. Иное дело апачи. Малипаи и Хачита, так же как и Пелон, обнаружили интерес.
— Ха! — заявила старая дама. — Значит, если мы пройдём завтра через этот узкий проход, мы увидим оросительные канавки и обрушенные стены древней индейской деревни?
— Да.
— Тыквенные лозы?
— Да, и лозы.
— Что ж, отчего бы нам и не отправиться туда и поглядеть сегодня же? Еше светло, времени хватит.
Маккенна покачал головой в ответ на предложение скво.
— Я бы не стал, — сказал он. — Предание говорит, что Вислоухий проехал туда на закате, а вы знаете, что случилось с ним.
— Маккенна прав, — быстро согласился Пелон. — Замолчи, старая, и ступай варить кофе. Оставь эти дела мужчинам.
— Да, — услышали все мощный бас великана Хачиты, неожиданно вступившего в беседу. — Не тревожьте духов. Мы уже близко. Я чую их. Я отчего-то боюсь. — Он нахмурился, помотал огромной головой. — Как я хотел бы вспомнить, что именно наказывал мне хранить в памяти мой друг. Чем ближе мы подходим ко Сно-Та-Хэй, тем больше я думаю об этом.
— Успокойся, — улыбнулся Маккенна. — Помни, что я говорил тебе, ты вспомнишь, когда придёт время.
Хачита ничего не сказал, лишь продолжал морщить лоб да трясти головой. Юнец Мики с отвращением плюнул, отозвавшись со своей сторожевой скалы:
— Духи. Предостережения. Предания. Вы все — свора старых баб. Господи, пора чего-нибудь поесть. Я умираю от голода. Что там на ужин, старуха?
— Для тебя, — отозвалась Малипаи, — змеиный кал с лягушачьим дерьмом.
Лицо юнца тотчас же превратилось в маску ненависти.
— Для тебя, — вскричал он с искажённой физиономией, — заготовлена пуля в твою старую чёртову селезёнку! Счастье твоё, что нам приходится вести себя тихо. Попомни меня, мать! Я кое-что приберегу для тебя, когда мы добудем золото и станем выбираться назад.
— Ты словно жеребец, набитый зелёной травой, негодник, — отвечала древняя скво.— Тянешь сзади — один шум да ветры. Плевала я на тебя!
Так она и сделала, и дурноглазому скауту пришлось поспешно отпрыгнуть, чтобы избежать попадания. Он схватил за ствол своё оружие, задыхаясь от ярости, он разнёс бы голову Малипаи, если б не отчаянный прыжок Маккенны, вместе со старухой упавшего на землю. Они покатились в сторону, а приклад винтовки Юного Мики просвистел мимо. Он ударил по камню, перед которым стояла Малипаи, отчего сильно пострадала деревянная часть. При виде изуродованного ружья юнец сделался мертвенно-белым.
— Чёрт тебя возьми, — сказал он, — я убью за это вас обоих.
Убил бы или нет — это осталось неизвестным. Едва только он упёрся в бедро покорёженным прикладом, чтобы выпалить по упавшим, как оказался вознесённым высоко в воздух. Хачита держал его там, беспомощного, как крыса в когтях у ястреба, прикидывая место на голове, куда воткнуть топор.
— Нет, нет! — вскричал Маккенна с земли. — Больше никаких убийств, Хачита! Твоему другу это бы не понравилось. Отпусти его. Легче, легче…
Исполин индеец кивнул с тупым подчинением. Но, опуская коротышку скаута на землю, он медленно покачал головой.
— Не знаю, не знаю, — пробормотал он нерешительно. — Было там что-то об убийстве — о чём говорил мне мой друг. Я теперь вспоминаю. Но что?
— То, что я тебе и сказал, — отвечал Маккенна. — Больше не убивать. Так ведь оно и было, а, Хачита?
— Не знаю, белый друг. Может быть, если ты так говоришь.
— Конечно. Ну, всё теперь. Мы снова все в одном лагере.
— Да, — сказал Пелон, — и это последний перед Сно-Та-Хэй. Господи, подумать только, амигос!Мы почти на месте! — Он поколебался, и тень пробежала по его грубым чертам. — Чёрт возьми, Маккенна, меня кое-что тревожит. Если это лагерь перед Тыквенной Грядкой, значит, мы пропустили ещё одну веху, которую должны были увидеть сегодня.
— Фургонный тракт, — отозвался Маккенна. — Мы должны были пересечь фургонную дорогу после полудня.
— Да-да, именно так. Чёрт, мне это не нравится. Мне начинает казаться, что мы ошиблись… История Адамса так точна в отношении этого пункта о фургонном тракте к форту. Мне кажется, мы сбились с пути. Я намерен отправиться туда поглядеть на эти грядки.
— Вместе с духами Вислоухого и прочих?
— К чёрту духов!
Маккенна не хотел будоражить лагерь ночью. Он хотел, чтобы все выспались, и как следует.
— Погоди, — сказал он. — Призови на помощь разум, Пелон. Помнишь, отчего Вислоухий и Адамс, и Брюйер так долго разглядывали следы этой фургонной дороги? Я скажу тебе: потому, что даже тогда это была уже старая дорога, давно неезженная, и следы от колёс были так слабы, что лишь индеец мог бы их заметить без подсказки. Ну а мы пришли больше чем тридцать лет спустя, тридцать лет солнца да бурь, да метелей и снегов, буранных ветров, пролетевших над этой землёй. Да, ей-Богу, хефе!Как же можно было заметить эту дорогу? Конечно же, мы её не видели, её больше не разглядеть.
Пелон согласился лишь отчасти. Но старая карга, что принесла его в этот мир разбойных забот и тягот, как раз в ту минуту позвала, сообщая, что кофе разлит и остывает, и всем, кто голоден, следует найти да заострить себе по палочке, подойти да поджарить по куску засиженного мухами оленьего филе, чтоб выкурить оттуда червей.
Этот более основательный аргумент завершил колебания разбойника. Вместе с другими он подошёл к огню. Но, подойдя, он указал в глубь каньона.
— Этим тыквам лучше завтра быть на месте, — сказал он. — И ты знаешь, что я имею в виду, дорогой друг.
— Конечно, — пожал плечами Маккенна, уверенно улыбаясь. И затем уселся, гадая, сколько тыкв они обнаружат в канавках древней индейской деревни.
32
Спустя тридцать три года со времён форта Уингейт
Ещё одна мысль тревожила Глена Маккенну за этим ужином на привале близ Тыквенной Грядки или где, как он уверял Пелона Лопеса, их ожидала Тыквенная Грядка. Эта мысль никак не была связана с тыквами. Она касалась Фрэнси и его самого, и отчаянной решимости, которая нарастала в нём весь этот вечер. Борьба была нелёгкой. Маккенна знал точно, где они находятся, как то, что тыквенные лозы высохли, а оросительные канавки за стеной каньона покрыты пылью. Он знал также, чем станет Сно-Та-Хэй для девушки и его самого.
Этим утром, чуть раньше одиннадцати, они миновали место, которое Маккенна распознал и которое его спутники из-за того, что мысленно были далеко отсюда, не заметили.
Все проехали мимо, не бросив и взгляда, а глаза их и ум были прикованы к миражу самородков и золотой пыли далеко впереди — на самом деле, уже и не так далеко, — и потому они лишь понукали своих маленьких мустангов и проскакали мимо едва заметных следов старой военной фургонной дороги на форт Уингейт. Но Маккенна заметил эти следы.