Старуха вырвала руку. Потянула носом воздух. Стукнув себя по лбу, испустила сердитое проклятие.
— Да садись же на лошадь, чёрт возьми! Нам нужно убираться отсюда! Боже, ну и болтун же ты — прав был Пелон! Двинулись!
Он взлетел в седло и последовал за ней, а старуха, прикрикнув на старую вьючную лошадь, пустила её через ручей. Двинулись вслед и остальные. Фрэнси подталкивала их крупом своей лошади. Когда они достигли подножья Z-образной тропы, тишина вновь завладела каньоном, на сей раз более плотная и душная, чем прежде.
— Что это, мать? — спросил Глен Маккенна. — Ты как будто чуешь что-то. Скажи, чего ожидать?
В ответ старуха кивнула.
— Ferremoto,— пробурчала она. — Fremblor de tierra.
— Землетрясение? — отозвался Маккенна. — Господи Боже, а ведь ты, должно быть, права. Я не наблюдал такой перемены погоды за все эти одиннадцать лет!
— Все эти одиннадцать лет и не было такой погоды. Давай-давай, глупая девчонка! Торопись с этими чёртовыми клячами. Нет! Постой…
Соскочив с собственной лошади, она вернулась назад, выхватила из чехла нож и обрезала поводья крапчатой лошади Хачиты. Взмахнув одеялом и подстегнув бранным словом на родном языке, она вспугнула нервное животное и пустила его по тропе. Лошадь остановилась вдали, у края зелёного луга.
— Простите, — изрекла старая дама, вновь взбираясь на древнюю белую клячу. — Не могла я оставить бедного здоровенного дуралея Хачиту без лошади. Нельзя апачу идти пешком в последний путь. Хоть и не заслужил он того — всё же он апаче. Вперёд! Я по-прежнему не стану молиться за него. Не глядите на меня так. Глупостью вы похожи на него. Arriba!Тощий Цыплёнок, погоняй этих чёртовых одров! Скорей! Скорей!
Восхождение по Z-образной тропе прошло без происшествий. Они как раз завершали последний поворот выше Обзорного Локтя, когда скалы внизу пришли в движение. Лошади прошли последние ярды узкой тропинки и в ужасе сгрудились у Потайной Двери. Всё, что могли сделать их всадники, это, спрыгнув, перехватить покороче поводья и, успокаивая лошадей, удерживать их на месте. Судороги земли следовали одна за другой на протяжении двух минут. Рокот скал и рушащихся гор позади, в каньоне, был оглушающим. Эта канонада продолжалась ещё целых пять минут, а затем последовал завершающий раскат по стенам каньона. Через минуту после того, как шум затих и движение прекратилось, Маккенна взял кавалерийский бинокль Юного Мики и вернулся к основанию площадки выше Обзорного Локтя. Сама площадка, как и вся верхняя половина Z-образной тропы, включая трещину у расщелины Брюйера, исчезли бесследно.
На дне каньона пропали водопады над хижиной Адамса, и весь проход за лугом и хижиной больше не существовал. Он целиком был скрыт под обрушенными стенами, и неисчерпаемое богатство Площадки Индюшиных Яиц лежало погребённым под шестьюстами футами обрушенных, растресканных и смещённых скал. Через тысячу лет или десять тысяч она, быть может, явится на поверхность снова. Старая Малипаи была права: справедливый бог народа апачей позаботился о ней.
Что же до золота Адамса в русле ручья, оно лежало так же, как его разбросали Маккенна и Фрэнси; хижина, и луг, и плавный поворот ручья остались нетронутыми великим перемещением земли. Но теперь тайный индейский вход в каньон замкнулся — путь, по которому Нана явился, чтобы истребить партию Адамса тридцать три года назад, а верхняя часть Z-образной тропы осела на восемьсот футов к разверзшемуся дну, окончательно преграждая доступ к нижнему, естественному концу впадины. Теперь сокровище Сно-Та-Хэй лежало запертым навсегда в сердце Каньона-дель-Оро.
Возвратившись к женщинам, золотоискатель рассказал им обо всём, что видел. С минуту обе молчали, затем Малипаи отрешённо промолвила:
— Хвала Йосену… сколько же времени понадобится нам, чтобы добраться до нашего славного домика, который ты собираешься купить для Тощего Цыплёнка и своей Старой Матери?
Маккенна не смог сдержать смеха. Фрэнси и старая дама присоединились к нему. Для напряжённых нервов то было восхитительным облегчением. Оправившись от охватившего их веселья, они вновь сели на лошадей и выехали через Потайную Дверь на простор лавовых полей. Было по-прежнему рано — только десять утра, и начинался ослепительный день, блестевший, словно самоцвет. Испытывая подъём духа и удвоенную энергию в теле, они подъехали к Тыквенной Грядке. У Почты Апачей они оказались примерно к пяти вечера. Минуя это место, Малипаи явно обнаружила непонятную тревогу. Когда Маккенна спросил её о причине, она указала на Почту и заявила, что палочки с сообщением переместились. Прежние, что были здесь, когда они проезжали в каньон, теперь исчезли. На их месте были новые.
Маккенна собрался было сказать нечто, способное развеять сверхъестественные страхи старой дамы, потом передумал. И в самом деле, нечто неосязаемое, но ощутимое было в воздухе. Он окинул взглядом «дурные земли», Фрэнси наблюдала за ним. А также старая дама. Маккенна тронул поводья лошади.
— Мать, — сказал он, — нам стоит подъехать и взглянуть, что говорят эти новые палочки.
Малипаи явно не хотелось соглашаться, но она послушно повернула коня к Почте. Маккенна и Фрэнси — за ней. На подъезде к скалистой вехе они снова остановились, и Маккенна почувствовал: у него на макушке поднимаются волосы. Палочки и вправду были новые и составляли новые комбинации. Он поглядел на Малипаи. Старая скво,несомненно, также чуяла присутствие духов. Она явно была взволнована, встревожена, испугана. Ей хотелось продолжить путь, покинуть это беспокойное место, ускакать от него побыстрее и подальше. Однако она придержала коня, вглядываясь в сообщение палочек. Тем временем в общем молчании Маккенна исследовал почву вокруг Почты. И вновь он ощутил, как поднялись на затылке волосы: нигде не видно было ни свежих следов от лошадей, ни мокасинных отпечатков. Вообще никаких других следов пребывания земных обитателей вблизи одинокой пирамиды из наваленных камней. Он снова перевёл взгляд на сморщенную старую женщину племени апачей.
— Что ж, мать, — тихо спросил он, — можешь ли ты прочитать их?
— Да, — отвечала та — Могу.
— И что они говорят?
В ответ на его вопрос она долго изучающе смотрела на него, словно в последний раз проверяя на искренность. В конце концов, удовлетворённая, медленно проговорила:
— Первые палочки говорят «Спасибо».
— А другие, мадре?
Она обернулась к нему, сжав ссохшиеся губы.
— Другие палочки, Маккенна, — ответила она, — составляют знак Ножа.
Он поглядел на неё, не веря собственным ушам.
— Беш? — выдохнул он. — Ты хочешь сказать, что палочки говорят: «Спасибо — от Беша?»
Но старуха не ответила. Она повернула коня прочь, и вместе с Фрэнси Стэнтон погнала вьючных лошадей, торопясь к выходу из каньона Тыквенной Грядки. Там древние руины оросительных канав и обрушенных стен из кирпича-сырца ожидали их на нижних подступах к каньону. Светлого времени оставалось немного — как раз на то, чтобы до ночи проделать этот путь, затем благополучно миновать многоэтажную деревню и выехать из каньона прямо на старый тракт, ведущий к бывшему форту Уингейт.
Озираясь вокруг, Глен Маккенна поёжился. По непонятной причине ему не хотелось оказаться последним, покидая это залитое лавами, заброшенное место. Он пришпорил лошадь и быстро поскакал, догоняя остальных. В колдовской тишине кремнёвый звук от копыт низкорослого животного отозвался неожиданным гулом. Шум этот напугал пони. Он фыркнул и попятился, дрожа от страха. На ходу уговаривая, Маккенна успокаивал и выравнивал лошадь… но не сбавил темпа.
Он не подумал обернуться в седле, прощаясь с призрачной пирамидой из камня, с её потусторонним посланием из палочек — и с воспоминаньями.
Что же, может, оно было и к лучшему. Он так и не увидел призрачного всадника-индейца, застывшего на белом мустанге и поднявшего руку в прощальном жесте, принятом у чирикауа-апачей в знак братства и благословения.