- Но я не смогу заплатить, если проиграю. В Калифорнии сухой закон.
- Меня это не беспокоит, - Лефти подмигнул. - Пока есть спрос, будет и предложение. Всегда найдутся люди, у которых можно разжиться бутылкой.
- Послушай! - сказал он шепотом. - Я мог бы незаметно достать эту телеграмму, а потом положить обратно. Может, попытаться?
- Скорее всего, это насчет тех денег, которые он собирался добыть в Лос-Анджелесе, - сказал Стоун. - Пока он не сделал ничего плохого, мы тоже будем вести честную игру, Лефти.
- Каждая монета, вложенная им в общее дело, таит в себе какой-то подвох, - пробормотал Лефти, глядя на приближающегося Хили. Стоун улыбнулся тому, как Лефти перефразировал старую поговорку: "Бойся данайцев, дары приносящих".
Стоун хорошо помнил, что Хили намеревался закрепить свое участие в деле юридическим документом, который связал бы их взаимными обязательствами. Необходимо было бы зафиксировать в документе и то, что часть денег, предназначенная для дочери Уота Лаймана, останется в неприкосновенности до тех пор, пока не будут исчерпаны все средства для ее поисков. У Стоуна был на примете один человек, - его старый друг и член коллегии адвокатов в Лос-Анджелесе, - который мог бы составить такой документ. Эти мысли занимали Стоуна всю дорогу до Лос-Анджелеса.
Глава четвертая. Мехикали
Стоун обедал в Джонатан-клубе со своим другом, адвокатом по имени Редферн.
- Ты, Джим, конечно, сам знаешь, как поступать, - сказал стряпчий. Но ты имеешь дело с парой отъявленных негодяев. Из них двоих я бы предпочел британца. Этот Хили - скользкий, хладнокровный и опасный тип, настоящая змея. Если дело, ради которого вы пускаетесь в путь, стоящее, хотя в это и трудно поверить, то берегись. Ты, как я понимаю, курица, несущая золотые яйца, но лишь до той поры, пока ты не скажешь: "Сезам, отворись!" волшебной пещере из арабских сказок. Если продолжать сравнение, то помнишь ли ты, как поступали разбойники с непрошенными гостями?
- Разрезали их на куски, не так ли? - улыбнулся Стоун.
- Но ты забыл, как танцовщица перехитрила разбойников. Да, я рискую, но большую часть жизни я был никчемным бездельником, который исколесил полмира и впустую истратил уйму денег. Я привык тратить деньги, Редферн. Я приучил себя к этому. Если исключить из жизни путешествия, книги, музыку, хорошую еду, модную одежду, красивых женщин, возможность общаться с друзьями и по мере сил помогать им, - тогда не стоит и жить. Я - сибарит. Еще совсем недавно я долбил порфир в горах Невады, в надежде найти под ним золото. Я почти смирился с такой жизнью, но этот случай словно пробудил меня. Я понял, до чего мне осточертел Скайфилд. В моей работе не было ничего романтического. Не больше, чем в работе мусорщика в Нью-Йорке. У меня не было ничего, кроме слабой надежды докопаться до золота под пластом порфира, да и та временами покидала меня. Если я играю, я должен знать, что стоит на кону. Я почуял запах золота, Редферн. Я видел его и слышал о нем, об огромной стене из белого кварца, усыпанной золотом. Я видел кусочки этой стены. Я покажу тебе их... Здесь все, Редферн: и богатство, и тайна, и пустыня, где тебя подстерегает смерть от рук кровожадных индейцев, а может быть, и от собственных компаньонов.
- Один из которых, - сказал Редферн, - похоже, готов удавить тебя долларов за десять, а другой, Хили, охотно бы заплатил ему за это.
- Ничего не поделаешь, - ответил Стоун. - Мне нужны деньги на то, о чем я только что тебе говорил. Да и сам риск нашего предприятия влечет меня. Это мой шанс. Шанс снова начать уважать себя, возродиться к новой жизни. Я был порядочным негодяем и хочу порвать с прошлым. Если дело не выгорит, значит, так тому и быть. В свои тридцать лет я уже конченый человек, и физически, и морально. Я хочу совершить невозможное - начать жизнь заново. Другого случая не представится.
- Ну-ну... Возрождение Джима Стоуна... - проговорил Редферн. - Ты не выглядишь таким уж безнадежным. Что до меня, то я сколотил небольшое состояние и стал очень тяжел на подъем.
- Ты семейный человек, - сказал Стоун. - Этакий откормленный стойловый бычок. Может, отправишься с нами в пустыню? Пан или пропал...
- Это невозможно. Хотя, должен тебе признаться, эта золотая стена будет часто сниться мне по ночам. А если серьезно, Стоун, то ты рискуешь погибнуть. Знаешь ли ты, сколько людей возвращается из пустыни? Меньше половины, если только они не "Пустынные Крысы". У тебя, может, и есть кое-какой опыт, Джим, но Ларкин совсем не знает Запада, а Хили вряд ли когда-либо рисковал своей шкурой. Разве что в казино. Даже на приисках он был всего лишь поваром. Он изнежен. В пустыне вы будете беспомощны, как дети. Она полна ловушек. Человек, собирающийся переплыть океан, не зная навигации, рискует меньше, чем неженки, отправляющиеся в пустыню. Это очень опасная затея. Что вы знаете об апачах? Хорошо бы вам взять с собой опытного человека. Но и это может не помочь. Этот Уот Лайман сам не отправился за сокровищем, хорошо понимая, что его ждет. А вы думаете раздобыть золото только потому, что вам этого хочется.
- Я думаю, Лайман преувеличивал опасность. Я имею в виду ситуацию на сегодняшний день. Его компаньоны, Дейв и Лем, ушли и не вернулись. Но сейчас другое дело. Местность уже гораздо больше заселена. В те времена Лайман мог и не встретить колонистов на всем протяжении пути. Он жил прошлым. После измены жены в нем что-то сломалось, хотя он был по-прежнему крепок физически. Ему было трудно представить, что что-либо могло измениться. Но ты подал мне хорошую идею. Взять с собой какую-нибудь "Пустынную Крысу", как ты их называешь. Я думаю, найти кого-либо будет нетрудно. А как насчет бумаг?
- Они готовы, хотя с ними пришлось повозиться. Собери остальных, и мы подпишем договор сегодня вечером. Кстати, не нужны ли тебе деньги? Я мог бы одолжить тебе, если не сумеешь достать их другим путем.
Стоун покачал головой и рассмеялся.
- Как бы не шли мои дела, я не хочу брать в долг у друзей. У меня есть немного на первое время. Он получил перевод в ответ на свою просьбу и, хотя часть денег ушла на оплату услуг адвоката, у него еще оставалось достаточно для собственных нужд. Однако, поскольку Хили держал в секрете конечный пункт их путешествия, то было трудно сказать наверняка, надолго ли хватит этих денег.
Хили старался выжать побольше из тех преимуществ, которые давало ему знание маршрута. Он раздавал указания с таким таинственным видом, что Лефти просто выходил из себя.
- Что он, черт побери, из себя строит? - кипятился британец. - Он дождется, что я набью его наглую морду.
Стоун видел, что назревает ссора, и уговаривал Лефти быть сдержаннее. Пока они не найдут сокровище и не поделят его, в интересах дела им нужно держаться вместе. Хили ревниво оберегал свой секрет, даже когда пришла пора садиться в поезд. Они взяли с собой только личные вещи, рассчитывая купить все необходимое в конце пути. Вместо того, чтобы взять билеты до какой-нибудь станции в Аризоне или в Нью-Мексико, как ожидал Стоун, Хили, усмехнувшись, сказал:
- Первая остановка - Калехико.
Калехико находился на южном изгибе Южно-Тихоокеанской железной дороги, между Главным железнодорожным узлом и Юмой. В этом месте дорога частично заходила на территорию Мексики, поворачивая в Юме назад в Соединенные Штаты. Городок был разделен границей на калифорнийскую и мексиканскую части, которые назывались, соответственно, Калехико и Мехикали. Сойти с поезда в Калехико должно было означать путешествие в Мексику. Это не укладывалось в голове у Стоуна. В Мексике не было апачей. Стоун подождал, пока они заняли свои места в вагоне, а потом сказал:
- Если Мадре д'Оро находится по ту сторону границы, то сейчас не самое удачное время для нашего предприятия.
- Я сказал, что Калехико первая остановка, а не последняя, - ответил Хили. - Да, мы пересечем границу, но вглубь забираться не будем. Мы едем в Мехикали, Стоун. В Лос-Анджелесе мне не удалось разжиться деньгами, как я рассчитывал. У меня только двадцать долларов. А сколько у нас всего денег?