Абрагим повернулся, и меня тоже ощутимо передернуло. Глаза аджина полыхали багровым огнем, лицо его стало чем-то похоже на древнюю маску демона, которую я как-то видел в одном из музеев. Мама меня всегда по ним таскала, когда мы с ней в детстве летом колесили по Европам.
Он коротко что-то мне бросил, а после показал на ведьму.
– Тоже не понимаю, – вздохнул я и посмотрел на Ласло.
Абрагим нахмурился, отчего стал совсем уж жутко выглядеть, подошел к столу, плеснул в медную чашу водки, провел над ней ладонью, отчего жидкость на секунду закипела, чудом не воспламенившись, а после сунул ее мне.
Вот ведь. И не знаешь, то ли пить, то ли нет. Я в последнее время к подобным вещам стал относиться очень осторожно, никогда не знаешь, чем подобное может кончиться.
– Пей, – посоветовал мне мадьяр, верно истолковавший заминку. – Абрагим не желает тебе вреда, поверь. Если бы он хотел тебя убить, то сделал бы это куда проще, кому-кому, а мне это отлично известно.
Я задержал дыхание и выплеснул водку в рот. В виски мягко стукнуло, в голове зашумело, и даже неумолчный вой молоденьких ведьмочек на секунду стих.
– Спроси, кто их старшая, – прорычал Абрагим, и на этот раз его слова были мне понятны.
– Ух ты, – произнес я, уставившись на него. – Это что, любой язык так изучить можно?
– Нет, – буркнул аджин. – Только мою речь понимать сможешь. Делай что я сказал, человек.
Не знаю отчего, но спорить с ним мне не хотелось, потому я поднялся на ноги и подошел к всхлипывающим девчонкам.
– Влипли вы, подруги, – сообщил я им. – Капитально. Этого дядьку злить не стоило. Ладно, первый вопрос – вы чьих будете? Какого ковена?
– Перовского, – быстро ответила та, что фотографировала. – Лизавета у нас верховная. Лизавета!
– Врет, – подал голос Ласло. – Слишком быстро ответила. Но понять ее могу, верность семье – это святое.
– Они ведьмы, – фыркнул я. – О чем ты говоришь? У них верность только самой себе в чести. Думаю, она верховную свою просто боится, причем настолько, что легче уродиной остаться, чем ее слить.
Аджин, похоже, уловил смысл нашего разговора, нехорошо оскалился, махнул своей лапищей, и девицы заорали куда громче, чем раньше. Оно и понятно – когда волосы прядями начинают опадать на пол, это очень страшно.
– Ух! – бородач даже вперед подался. – Это я удачно зашел! И мясо отличное, и зрелище сердце радует! А давайте им еще сиськи до колен оттянем!
Абрагим снова гукнул, и я сразу же перевел то, что он спросил:
– Кто?
– Ма-а-арфа-а-а-а-а! – на одной ноте провыла ведьма, собирая с пола свои волосы, ранее черные, а теперь седые. – Ма-а-а-арфа-а-а! А-а-а-а-а!
– Марфа, – злобно засопел аджин. – Я знаю это имя. Я знаю эту женщину. И не забуду того, что она посмела нарушить правила. Мои правила!
– Выяснил – и ладно. – Ласло подошел к нам. – Главное – истина, остальное лишь нюансы. Предлагаю вернуться к нашей беседе и не тратить время на подобные мелочи.
– А с ними чего? – уточнил я, глядя на двух девушек, которые какие-то десять минут назад были прекрасны, как майский день, а теперь являли собой жалкое, не сказать, страшное, зрелище. – В этом мире с такими лицами жить нельзя. Либо на опыты сдадут, либо в кунсткамеру определят, в колбу со спиртом.
– Клянусь пнем с ножом – не самая плохая смерть, – хохотнул бородач.
– Служить тебе будем, – вздернулась вверх одна из ведьм, обняв колени аджина, и задрав к нему свое гротескно-уродливое лицо. – Убивать для тебя станем! Луной клянусь! Только верни все, что забрал!
Ласло поморщился и щелкнул пальцами, девушек на секунду окутала туманная дымка.
– Иэ-э-э-эх! – расстроенно ухнул бородач. – Добрый ты, мужик. Зачем удовольствие нарушил?
Ну да, радоваться ему было больше нечему, поскольку ведьмы обрели свой прежний облик, и теперь по новой ощупывали лица и гладили волосы, не веря в то, что все закончилось.
Аджин, надо заметить, тоже было нахмурился, но после махнул рукой и направился к столу, алчно поглядывая на бутылку с водкой. Жар песков в его глазах потух, они снова стали прежними.
– Эй, подруги, – обратился я к парочке, которая сменила плач на смех, тоже, правда, с истеричным подвизгиванием. – Вы поклялись Луной, я слышал. И не думайте, что эта клятва будет забыта.
– Она поклялась, – немедленно заявила та ведьма, что делала фотографии, показав пальцем на свою подругу. – Я вообще молчала. Ее долг, не мой!
– Вот ты сучка! – возмутилась ее подруга. – На меня одну хочешь все повесить?