— Раннее, но буднее, — верно подметила собеседница. — Ты же, как мне говорили, устроился куда-то на работу. Если не ошибаюсь, даже на государственную службу. Политически шаг верный, где, если не там, завязывать нужные знакомства. Я всегда знала, что ты мальчик разумный, работаешь на перспективу…
Тьфу ты! Ну конечно! Просто телефон немного меняет голос, вот я ее и не узнал! Но когда в ход пошли все эти «перспективы» и «нужные знакомства», то все сразу встало на свои места.
— Так и есть, тетя Жанна, — бодро отозвался я. — Правда, не до конца понимаю, как ваше сегодняшнее «разумный мальчик» согласуется с когда-то произнесенными в мой адрес определениями «отрезанный ломоть», «лишний человек» и даже, если не ошибаюсь, «паршивая овца». Я ничего не забыл? Ничего не перепутал?
— Ты вырос, — бархатисто засмеялась мама Юльки. — Зубастый стал. А был такой славный мальчуган! Валерик, ну к чему ворошить прошлое? Да, я, возможно, что-то такое брякнула в запале. Бывает. Я за тебя переживала, ты же вырос на моих глазах!
Что меня всегда восхищало в этой женщине, так это ее способность никогда не смущаться, даже в тех случаях, когда это практически невозможно. Ну и умение врать в глаза кому угодно даже не краснея. Это талант. Это от бога.
— Тетя Жанна, мне про себя все давно известно, — решил особо не церемониться с ней я. Да, у меня с отцом разные взгляды на жизнь, но в одном мы с ним точно солидарны — в отношении к этой женщине. Мы оба ее терпеть не можем. — Переходите к делу, раз уж разбудили.
Новое дело — еще и в дверь кто-то принялся названивать. Да елки-палки, что за утро сегодня такое? Это-то кто?
— Валерочка… — Голос юлькиной мамы приобрел две новые нотки — встревоженность и легкое недовольство. — Я пытаюсь понять, что случилось с моей дочерью.
— Она входит в нашу секту, — подходя к двери, хмыкнул я. — Думаю, дело в этом.
— Какую секту? — уже непритворно всполошилась тетя Жанна. — Куда ты ее затащил, негодный мальчишка?
Я глянул в глазок и только головой покачал. Воронецкая. Вспомни черта — и он появится. Причем она заметила, что я на нее пялюсь, и продемонстрировала мне бумажный пакет, точно такой же, с каким приходила несколько дней назад. Дескать — завтрак принесла, милый, буду тебя сейчас кормить.
— В секту под названием «потерянное поколение», — бодро сообщил я тете Жанне. — Или вы теперь не смотрите дневные ток-шоу? Там через день вещают о том, что мы, дети рубежа веков, совсем ни на что не годны в этой жизни. Так что одна у нас с вашей дочерью секта, пропащие мы с ней. Ну и с остальными «миллениалами» тоже. За компанию.
— Ты все такой же шутник. — Неподдельное волнение из голоса пропало, сменившись притворной естественностью. — Отвыкла, отвыкла! Поймал ты меня!
— Есть такое. — Ключ провернулся в замке. — И все-таки — чем могу служить?
Воронецкая влетела в прихожую, чмокнула меня в щеку и снова помахала пакетом.
— Привет, пупсик, — невероятно весело прощебетала она, а после похлопала меня по животу. — Ты опять голенький? Ох, Валера, не кончится это добром, быть кому-то оседланным! И-и-ихххха-а-а-а! Ладно, умывайся и дуй на кухню!
— Это у тебя там кто? — заинтересовалась собеседница. — Женщина?
— Именно, — подтвердил я. — И, как мне кажется, вас этот факт должен радовать.
— Почему? — озадачилась тетя Жанна.
— Потому что вам, насколько я понял из ваших слов, небезразлична моя судьба. Согласитесь, было бы куда хуже услышать, что меня хочет завтраком накормить мужчина. В наше политкорректное и толерантное время подобные экзерсисы не редкость. Мало того — они уже становятся нормой. А так ваша душенька спокойна, сын старых друзей сбился только с карьерной дороги, но гетеросексуальную не покинул. Это ли не повод для радости?
— Повод, повод. — Надоело юлькиной маме играть в добрую тетю, теперь я это отчетливо слышу. И слава богу. — Вот что, Валерий. Скажи-ка мне, что у тебя с моей дочерью произошло?
— Соитие, — честно ответил я. — По взаимному согласию и неоднократное, уж простите за подробности. Но было это так давно, что мне самому сказанное кажется неправдой.
Наверное, все это звучит довольно грубо и цинично. Да просто наверняка так оно и есть, но… Не буду я бисер перед ней метать, поскольку являюсь личностью далекой от политики всепрощения. Я не забыл всего того, что она говорила за моей спиной, точно зная, что мне все передадут, и испытывала от этого немалое удовольствие.
Юльку, правда, палить не стал, ни к чему ей знать, что наш последний «романтик» имел место быть совсем недавно. Просто она ведь потом дочери все жилы вытянет, я ее знаю. Нет, если верить самой последней смске Юльки, мы теперь стали друг другу чужими, но это не отменяет предшествующие годы.