— Спасибо, — прошептал Муть, не обратив никакого внимания на это обращение, хотя еще не успел позабыть, когда появился на свет Божий, чтобы всей своей жизнью искупать чьи-то грехи.
Муть впервые за долгие годы почувствовал себя солидным человеком. Папаша… Ну да, ему уже почти сорок, мог бы вполне стать отцом по-настоящему, если… Прав был старый зэк, определенный по блату в библиотеку, после того, как бревно перебило ему ногу. Тогда он сказал:
— Не дрыгайся лишнего, Муть, все перемелется. И прими судьбу, как есть. Иначе сам себя изнутри выешь. А этого, кроме них, никому не надо…
— Кому? — не понял Муть, хотя ему в свое время и прочили блестящее будущее.
— Эх, скубент, — вздохнул старый зэк, — ничему-то тебя жизнь не учит. Им это надо… Братве отважной. Они люди грамотные, не то что ты…
— А зачем им это?
— Для порядка. Чтобы каждый понимал свое место в жизни. И для отмазки. Мне тут один бывший поп все так грамотно рассказал. А теперь — я тебе. Ты врубись, скубент, в главной поповской книжке еще хрен его знает сколько лет назад было написано: он был изъят за грехи ваши и мучим за беззакония ваши. А ты все правды ищешь. Правда она на небесах, а мы пока грешную землю топчем…
Муть оторвался от давних воспоминаний; бомж с интересом смотрел, как и без того чистенькая палата вылизывается с такой тщательностью, словно сюда на экскурсию должен пожаловать сам майор Панасенко, бог и царь привокзального отделения милиции. Иногда, когда у майора было хорошее настроение, он милостиво позволял не гонять бомжей из пустых товарных вагонов, загнанных в тупик. Главное, чтоб в зале не дрыхли на полу, в глаза не бросались, а там — черт с ними…
— Тумбу под телевизор — в тот угол, — орал бугай на двух не менее накачанных, чем он сам, бычков. — И по-быстрому, а то если Леонид Александрович станет чисто недовольный, так вы у меня неделю на подсос присядете… Лампочки, лампочки не протерли! А ну, по-быстрому! Сучок, давай антенну…
— Так телевизор еще не притарабанили, — огрызнулся тот, кого называли Сучком.
Бугай решительно попер ему навстречу.
— Ты мне тут покомандуй! — вызверился он на Сучка. — Врубись, типа мозгами: Леонид Александрович чисто включит телевизор, а в нем ни черта нет? Так на хер… Короче, притарабань телик из кубрика другой плесени или лепил! Настрой его, чтоб все эти метры-дециметры были как в натуре, а потом — выкини его им взад. Давай, бери ноги в руки или, бля буду, я тебе яйца оборву для усиленного питания этих козлов… Старая! Окна протри, чтоб двери тоже блестели, чисто как сопли на солнце! А то типа темновато свет сюда летит…
Тоща тоже было темно, вспомнил Муть, натягивая одеяло поближе к подбородку. И громкий стук в дверь. Они так грохали в нее, словно хотели выбить… А потом свет зажегся. Мусора были уже вместе с понятыми, а я, дурак, спросил, есть ли у них постановление на обыск. Вот и получил, без постановления, на всю катушку. Игорь, сука, заложил. Откуда они могли узнать, что именно в тот вечер мы будем смотреть кино… Сука комсомольская! Как я тогда мечтал достать его… Поздно…
В тот вечер менты без всяких прокурорских постановлений с прочими формальностями на глазах у понятых врубили свет, и только после этого видеомагнитофон выдал из себя кассету, благодаря которой подающий большие надежды аспирант очутился там, где каждому дано наиболее остро почувствовать на себе материнскую заботу родины.
Кассета с фильмом «Однажды в Америке» была направлена на комиссию спустя две недели после того, как обвиненный в распространении порнографии, изгнанный еще до вынесения приговора из комсомола аспирант Александров переступил порог камеры предварительного заключения.
Комиссия, состоящая из сплошных искусствоведов в виде ветеранов партии, директора музея, скромных тружеников в штатском и начальника управления охраны памятников культуры, дала единодушное определение: фильм «Однажды в Америке» — самая что ни на есть разнузданная порнография, а вина гражданина Александрова усиливается еще и тем, что, кроме всякой разной гадости, на этой кассете есть сцены, пропагандирующие культ насилия и жестокости.
По такому поводу председатель комиссии, отставной генерал по охране памятников легко согласился с отставным генералом, командующим литературным музеем: это чересчур усугубляет вину гражданина, ставшего на путь предательства наших идеалов и пособничающего американской агрессии, специально засылающей такие гнусные кино в нашу страну.
В результате искусствоведческой экспертизы пойманный с поличным Александров был посажен не просто за то, что распространял порнографию сам на себя; он травил этой гадостью окружающий мир. Валя откровенно признался следователю, что смотрел фильм «Однажды в Америке» вместе с Игорем, и очень скоро убедился в народной мудрости: чистосердечное признание увеличивает срок наказания.
Свои пять лет колонии строгого режима с конфискацией имущества бывший аспирант получил в тот самый исторический день, когда комиссия искусствоведов вынесла обвинительный вердикт еще трем потенциальным зэкам, а начальник областного управления по охране памятников культуры выступил с очередным предложением по усилению воспитания советского патриотизма из-за постоянно плодящихся разносчиков порнографии.
Отставной генерал по такому поводу запросто предложил снести памятник Дюку де Ришелье и вместо него поставить монумент товарищу Котовскому, что станет действенной ответной мерой против империалистов, пытающихся разложить советских людей не только порнографией, но и жестокостью.
И, конечно же, капиталисты не оставили без внимания самых маленьких, пропагандировал искусствовед, порнографию для них пока не догадались поставлять, но вредные мультфильмы, которые мы сегодня видели… Это же с ума двинуться мозгами, какая-то толстая мышь с ненашим именем всю дорогу лупит и выворачивает наизнанку кота. А почему? Потому что кот черный, как угнетаемое население ихней Америки. Вдобавок его зовут Том, как того единственного положительного героя во всей американской литературе, а именно — негра-раба.
Вот этого нашего хвостатого брата по классу гнусная мышь под музыку жирных[18] постоянно трюмит и уродует с такой силой, что налицо явная пропаганда насилия с садизмом, а потому, кто смотрит такие мультфильмы, льет воду понятно на чью мельницу и вполне заслуживает срока. От двух до пяти, учитывая детскую направленность кассеты.[19]
Когда отмотавший свой пятерик за просмотр фильма «Однажды в Америке» гражданин Александров вернулся в Одессу, вместо паспорта у него была справка об освобождении. Валя наивно пошел к своему дому, однако в просторной квартире Александровых давным-давно проживал скромный работник милиции.
Правильно. Паспорт-то у кандидата в зэки отобрали еще до посадки, а вместе с паспортом — прописку. К тому же квартира была вовсе не Александрова, а принадлежала государству, против которого этот антисоветчик активно сражался с помощью порнографии.
И только тогда, бредя от своего дома со справкой об освобождении за пазухой, Муть окончательно понял, как был прав старый зэк, читавший наизусть стихи: «Если тебя ни за что посадили — так это кому-то же нужно».
Кому-то нужно, размышлял окончательно понявший все теперь уже на веки вечные бомж. Кому-то надо было побороться с порнографией, кому-то очень понравилась моя квартира, а кто-то чересчур хотел продвинуться по комсомольской линии и заработать прекрасную партийную характеристику. Муть, не разбирая дороги, шел по улицам Одессы, а на каждом углу его зазывали в кинотеатры афиши, рекламировавшие фильм «Однажды в Америке»…
Муть открыл глаза от ярких бликов. Посреди палаты стоял холеный человек в кашемировом пальто, небрежно накинутом на плечи, а вокруг него суетились люди с фотоаппаратами и телевизионными камерами.
— В наше непростое время, — говорил человек, привычно смотря в зрачки фотообъективов, — мы делаем все возможное, чтобы помочь страждущим. И вот сегодня, несмотря на острую нехватку средств, фирма «Гиппократ» открыла новое отделение. Специально для людей, волею судьбы оставшихся без крыши над головой. Храни их Бог! Пусть ангел любви не даст нам всем зачерстветь, осеняя своими крылами важное дело благотворительности. Я попрошу теперь сказать несколько слов главного врача фирмы «Гиппократ» господина Моргунова.