— Сашка, так куда мы идем? — тихо спросил Таран.
— Мы идем в двадцать первый век. А все обветшалые воровские догмы останутся в прожитом, словно кожаная куртка и спортивные штаны в шкафу ломщика, переодевшегося в костюм-тройку, как подобает хозяину солидной фирмы.
— А я с ребятами уже договорился, — огорченно прошептал Таран.
— Ничего страшного, — успокоил его господин Гринберг. — Тебе ведь нужны толковые сотрудники. Они умеют работать. Это самое главное. Хотя заниматься легальным бизнесом еще не приходилось, но не боги горшки обжигают. Способности есть, остальное приложится. Я принес несколько интересных документов. Мы можем заняться весьма респектабельным бизнесом. Доходы, правда, ниже, чем от бармилона, но…
— Усек, — самодовольно сказал Таран. — Будущему английскому лорду нельзя всю дорогу торговать каким-то говном, пускай и на благо человечества.
Ты никогда не станешь лордом, Тимур. Но… Кто знает, вдруг возьмешь пример с меня, женишься, появятся дети…
— Ага, — осклабился Таран. — Дочка у меня родится, я ее выдам замуж за сына Боцмана, как в том кино, когда объединились две семьи…
— Не семьи, а корпорации… И вообще, учись говорить правильно. Надеюсь, ты не станешь обучать англичан коренному языку племени делаваров, как тех несчастных американцев?
— Иди знай… — пробормотал Таран. — Скорее всего ты таки да прав. Оставь свои бумажки, я посмотрю. Одно понял: тяжко, конечно, менять слова, но хорошо, что можно хранить суть. Как у того ломщика со своим шкафом… Я грамотно врубился? То есть, господин адвокат, я правильно понял, что вы имели мне сказать?
— Или! — улыбнулся господин Гринберг.
Попрощавшись с Алексом, Таран подошел к окну и задумался. Радости от победы над Боцманом он почему-то уже не испытывал. В душе осталось какое-то непонятное щемящее чувство, словно и не было победы, ради которой он был готов отдать жизнь, лишь бы вернуть свое лицо.
Сашка прав, подумал Таран, кому это было надо, кроме меня самого? Ну посмеются над Боцманом, а дальше забудут. И вообще, кто над ним поржет? Дурная босота, живущая от отсидки до отсидки, у которой не хватает на больше фантазии, чем лазить по чужим карманам и хатам в наше таки золотоносное времечко? Чихать нахавирка на них хотел. Он крутится среди тех, кто при слове «общак» грохается на мадам сижу, а сами воруют тоннами, не вылазя с мордо-столовских креслов. И как они там бабки варят, мозгами двинуться, с места не встать! Сраный министерский шестак может столько нажить! Узнай за его фартовый расклад, любая зона с зависти во фраера устремится…
Когда мир меняется, так и мне не западло будет жрать розовый ростбиф с черным элем, приучиться до пудинга и нашего знаменитого английского чая. Вот только палата лордов мне не светит, не то, что гнойнику Боцману. Захочет, вполне может заделаться парламентарием. Только видно у наховирки уже столько бабок, что депутатская бумажка заместо старой хлебной ксивы на хер не надо этой скотине…
Вот именно, Сашка прав. Кто сегодня из настоящих деловых, а не фраеров, кинувшихся заниматься их прежним промыслом, знает, что такое наховирка? Беспредельничают лучше, воруют — грамотнее не скумекаешь, а за наховирку не представляют. Раньше деловыми называли тех, кто сидел на киче, а теперь — при хорошей должности. Да, эти старые законы точно остаются за кормой. Кроме тех, что перешагнули из камер в жизнь. Время меняется. Законы диктуют воры при должностях, а не те, что сидят под ними и гонят про старые порядки и обычаи.
На фига была эта именно что золотая мина имени Дауна? Я ее закладывал, а Сашка все-таки прав. И с дауновской мордой будет ходить не Боцман, а, как и раньше, лохи вокруг него. Боцман со своими подельниками наверху с их мудрыми решениями и заботой за население любому академику дауновскую морду сделают, безо всяких пластических операций. В новом времени моя примочка может грозить Боцману не больше, чем кусок говна ледоколу. Обмажется и не сильно заметит. Поплывет дальше, вода с ходу дерьмо смоет и…
Чтоб тебе на айсберг налететь, падло! Он такой чисто-белый, хоть бы одно пятнышко. Непорочного цвета, как платье невесты. В нем любая проблядь целкой выглядит, ну а после свадьбы кого, кроме пашущего на нее фраерка-мужа, волнует, как ведет себя эта сука… Тьфу, разве айсберг может быть сукой? Ни разу! Он же сверху еле торчит, а от любопытных глаз целиком под водой ныкается.
Под водой, а потому именно мочит всех, кто до него рискнет близко подсунуться. Правильно, а чего айсбергу будет, глыбе этакой, кто против него попрет? Тем более он в воде торчит, значит, мочить имеет право, для того и природой создавался…