— О Боже! — ахнула я.
— Это же просто запрещенный прием — фальсификатор письма играет на слишком живом воображении, — заметила доктор Риккарди.
— С каких пор эта карта находится здесь? — спросил Эрик.
— Э-э… примерное 1528 года, а в 1912 году она была помещена в новую раму.
— Выходит, она находилась здесь во время обедов, описываемых Антонио.
Марко быстро подошел к карте, жестом приказав Доменико и Блазежу оставаться на месте.
— Неужели здесь скрываются эти подсказки? — размышлял он, то и дело рассматривая карту, раму и стекло. — Я что-то упустил из виду?
Задыхаясь от волнения, я произнесла:
— Эрик, вспомни строки о Понтормо. Они как-то неловко составлены, правда? «Я часто вспоминаю великолепный зал для трапез, полный таинственности и чарующей красоты: сверкающие позолотой фризы с фигурами дев, тайные ходы, фреску «Похищение Прозерпины» — все эти изящные произведения искусства, которые я выписывал из-за границы и бережно хранил. Особенно мне хочется отметить одну милая вещицу, а именно карту Италии в замечательном исполнении Понтормо».
— Понимаешь, «а именно»! Вместо «в том числе»! Это навело меня на мысль, когда мы заговорили о…
— Да, верно… Твое имя, его имя! — Эрик читал письмо, заглядывая мне через плечо.
— И еще вот здесь, смотри, ближе к концу: «Одно из этих сообщений — сама загадка, а второе, как видишь, — карта. Ты сможешь разгадать загадку, если на время отвлечешься от бесконечной череды веселых развлечений и пиров и уделишь хотя бы номинальное внимание тому, что я тебе говорю».
— «А именно», «номинальное»… Да, да, все эти слова имеют общий корень, они произошли от латинского слова «номен»…
— Nomen atque omen. Латинское изречение, означающее «Имя человека — его судьба». Антонио, используя эту поговорку в письме, намеренно заостряет внимание на именах и названиях.
Марко поднял руку и провел по золоченой раме кончиками пальцев.
— Пожалуйста, не трогайте! — строго приказала доктор Риккарди.
— Я читал эту фразу сотни раз, — сказал Марко. — Но никак не мог понять, почему имя человека — его судьба.
— И чье именно имя? — спросил Эрик. — Он называл себя Волком.
— Антонио имел в виду свое имя, — вдруг догадалась я.
Я взяла со стола последнюю страничку письма с этой странной, витиеватой подписью: Антонио Беато Калиостро Медичи.
Эрик с удивлением рассматривай карту.
— Так, кажется, я начинаю понимать… Любопытно…
Мы с ним вскочили и подбежали к стене. Эрик оттеснил Марко, стянул с себя пиджак, резким движением слегка приподняв меня.
— Раз, два, три — о-па! — Он помог мне вспрыгнуть ему на плечи.
— О Боже! — вспылила доктор Риккарди. — Сумасшедшие, вы что-нибудь разобьете!
Я потянулась вверх и приложила к карте лист с подписью. Они идеально совпали по размерам.
— Бумага почти прозрачная! — вскричала я. — Эта подпись что-то обозначает — дорогу или, может быть, схему.
— Полный абсурд! — отрезала доктор Риккарди, но, взглянув на карту сбоку, слегка смутилась. — Что вы имеете в виду под схемой?
— Я не могу разглядеть через стекло, что означают эти каракули.
— Блазеж, что тебе это напоминает издали? — спросил Марко.
— Двух типов, корпящих над книгами.
— Хорошо. Помоги мне, кинь, пожалуйста, нож.
В воздухе сверкнуло лезвие. Блазеж подскочил к нам с Эриком.
— Чем это он должен вам помочь? — громко заявила о себе доктор Риккарди, пока Эрик спускал меня на пол. — И зачем вам нож?!
Марко сорвал карту с крюка и перевернул ее, открыв нашим взорам обратную сторону, затянутую бумагой. Он поднес нож и с громким хрустом распорол бумагу.
— Даже если вы правы, это дело специалистов, реставраторов! — закудахтала доктор Риккарди. — Боже мой, какой же вы болван! Руки прочь! Андриана!
Марко с величайшими предосторожностями вынул карту из рамы.
— Доменико, расчисти стол.
Эрик побагровел.
— Леди не велела ее трогать!
Марко даже не взглянул на него. Я продолжала сжимать в руке последнюю страницу письма, затаив дыхание в ожидании чего-то неизбежного.
Оглянувшись на меня через плечо, Марко произнес:
— Я понимаю ваше состояние. — Он перенес карту к столу и осторожно опустил на его поверхность, бережно погладив плотную бумагу красновато-золотистых тонов, словно восхищаясь искусством художника. — Доктор Риккарди, вас ведь тоже терзает любопытство.
— У нас здесь так не поступают. Уж вам ли не знать, Марко, с вашими благородными манерами и тонким вкусом!
— Это качества, которые я героически преодолеваю, чтобы иметь возможность сносить всю эту непрестанную болтовню, доктор.
Охваченная волнением, я приблизилась к столу.
В руке моей, как трепетный огонек, подрагивал прозрачный листок с причудливой подписью Антонио. Я приложила его к карте и совместила их края.
И вот что мы увидели:
Глава 10
— Это же четыре города! — закричала я на весь зал. — Те самые, о которых он писал!
— Буква «А» соответствует Флоренции, — пробормотал Эрик, заглядывая в карту через мое плечо. — Тогда «Б»…
— Беато! — ахнула доктор Риккарди, прижавшись ко мне горячей щекой.
— Указывает на Сиену, — сказала я. — «К», Калиостро — это Рим, и вот, смотрите, «Д» — Медичи совпадает с Венецией. Получается маршрут поисков. Он, вернее, Козимо сообщает нам последовательность, в которой следует искать в этих городах ключи к разгадке тайны.
— О Боже! Нет, вы потрясающая умница! Но дайте же мне еще раз взглянуть на эту головоломку! — Доктор Риккарди возбужденно склонилась над письмом. — Должна сказать, что сейчас оно становится более понятным. А что значит второй абзац?
— «Так, в Первом городе найди гробницу, где труп Глупца уж черви пожирают. В одной его руке — судьбы игрушка, другой же он сжимает твой первый ключ», — наизусть процитировал Марко.
— Да. Разве вы не видите, что нам необходимо пригласить моих специалистов? Ведь это чрезвычайно важно! Нужно подтвердить подлинность письма. Первый город должен быть там, где буква «А» — вот здесь, — и это Флоренция. Там действительно имеется часовня, о которой я вам говорила, капелла дей Принципи при базилике Сан-Лоренцо, где Антонио похоронил своего раба по прозвищу Глупец.
— Очень жаль, Изабель, что вы раньше не сказали мне о том, что Антонио называл так своего раба, — упрекнул ее Марко. — Я целый год бродил вокруг медицинского факультета университета, пытаясь найти записи о местах, где он хоронил тех бедолаг, над которыми производил свои опыты. Это было нелегко!
— Это не те глупцы, — сказала я.
— А откуда мне было знать? Я считал, что изучаю необходимые документы.
Доктор бросила на меня взгляд искоса.
— Вероятно, вы что-то упустили из виду.
— Вы понимаете, что это значит? — спросила я, но в этот момент вошла Андриана.
— Я хотела спросить, понравилась ли нашим гостям утка или… О Господи!
Эрик так и сиял от восторга.
— Что это значит? А то, что мы можем найти золото Монтесумы, драгоценных ацтекских идолов, их календари, пропавшие золотые книги друидов!
На пухлых щечках доктора Риккарди зажегся румянец.
— В своей автобиографии Челлини писал, что Антонио привез столько богатств, что его корабль едва не пошел ко дну!
— Святая Мария Магдалина! Разве я не велела вам вести себя прилично? Что вы сделали с Понтормо? — вскричала Андриана.
Марко улыбнулся и склонился к столу, где на карте лежала страница с подписью Антонио. Он ловко схватил этот листок, затем выдернул остальные страницы письма из руки доктора Риккарди.
— Постойте! Верните его мне…
— Марко, в чем дело? — спросила Андриана.
— Они сошли с ума! — возопила доктор Риккарди, в волнении переходя на итальянский. — Синьор, вы понимаете, что письмо должно оставаться здесь?!