К вечеру добрались до зимовья. Климат здесь был помягче, чем возле озёр, и это чувствовалось по окружающей растительности. На берегу росли большие тополя и высокий тальник. Местами встречалась береза и рябина. Среди больших деревьев Иван увидел развалины какого-то старого строения с провалившейся крышей и разбитыми окнами. Всё вокруг заросло густой травой и мелким кустарником.
«Но как тут останавливаться? Это даже смешно», — расхаживая по полянке, думал Иван. Под ногу попала стеклянная банка. Он её отфутболил и снял рюкзак.
Николай, как будто угадав его мысли, похлопал Ивана по плечу.
— Не переживай. Сейчас мы приведём её в порядок. Эта избушка той же геологической партии, что и моё зимовьё. В этом районе геологи построили их по основным маршрутам. В среднем все они стоят на расстоянии дневного перехода друг от друга. Если знаешь, где избушка, то уже не пропадешь.
Он снял рюкзак и вытащил чайник.
— Я в позапрошлом году её случайно нашёл. Останавливаться тогда не стал, а про себя отметил. Думал, вдруг когда-нибудь пригодится, и вот видишь…
Ивана он не убедил, и тот всё думал: как же они тут будут ночевать? Кругом столетняя грязь, плесень на стенах, окон нет. Словом, развалюха, в которую даже заходить-то страшно.
Тем временем Николай срубил тонкую лиственницу, очистил от веток. Толстым концом вогнал её в каменистую землю. Палка вошла совсем неглубоко. Пришлось её придавить. Под палку Клочков подставил три камня, положив их друг на друга. Получился таган. Клочков быстро вскипятил чай, поставил варить кашу.
— Сейчас чайку хватанём, а потом перекусим. — И стал жадно пить. Чай обжигал. — Ваня, ну что ты страдаешь? Все будет нормально, — увидев кислое выражение на лице Ивана, успокоил его Николай. — Главное, что стены целые и печка не полностью проржавела. Всё остальное — мелочи жизни.
Они почистили избушку, подремонтировали нары, а окна затянули полиэтиленовой пленкой. Николай затопил печку и над ней развесил веники, которые успел навязать из стланика. Из трубы повалил густой дым. Ветром его сдувало вниз по долине. Он стелился вдоль берега, заволакивая всё пространство.
Перед сном зимовье хорошо протопилось. Стойкий запах хвои поглотил все остальные, и трудно было поверить, что эта развалюха недавно казалась такой безжизненной. На нарах они расстелили чехлы от спальных мешков с белыми вкладышами, вставленными внутрь, и улеглись.
— Тишина, — тихо зашептал Иван, — и вокруг медведи бродят. Они нас пасут…
— Ваня, ты вспомни, — зевнул Клочков, — твой дед умел рыбачить?
— Ну, конечно. Мои родители раньше жили на реке. Это потом они в город перебрались. У нас все в роду рыбалкой промышляли. Я тоже рыбачу и даже морды сам плету.
— А ты не припомнишь, твой дед по дороге рыбой не питался?
Иван молча пожал плечами, и стало слышно, как он заёрзал на нарах. «Вот озадачил, — подумал он, — это выглядит примерно так же, если бы он спросил, что моя бабушка ела перед смертью».
— Ну ты даешь! Попроще ничего не мог спросить?
— А ты попробуй вспомни. Крючок, леска, нитка — тебе такие ассоциации ничего не говорят?
Тут Иван снова заёрзал на нарах и тяжело вздохнул.
— На какой-то стоянке он нашёл павшего коня, которого медведь задрал. Это был конь какого-то охранника, которого отправили за продуктами. Вот там он, кажется, надрал волоса с конского хвоста. Так дядя рассказывал. Только я не помню, для чего он ему понадобился.
— Рыбачить. Вместо лески. Понял теперь?
Наступила тишина. Стало слышно, как шумит горная река, где-то рядом закричал куличок.
— Ладно, давай спи, а то завтра придётся под открытым небом ночевать. В том краю я больше не знаю ни одного зимовья. Хотя… ещё одно должно быть возле устья.
Глава 19
Узнав о непрошеных гостях, Нина не на шутку всполошилась, но быстро взяла себя в руки.