Теперь он уже не раз пожалел, что они залетели слишком далеко. Можно было, конечно, сесть где-нибудь поближе, но тогда бы он никогда не увидел то место, где его дед решился на тот кровавый шаг — на убийство. Именно на той стоянке он нашёл растерзанных лошадей и двух солдат, которых отправил за продуктами. Оттуда он ждал помощь, а оказалось, что его люди погибли и о судьбе его лагеря не знает никто.
Стоянку Борис нашёл легко, и то, что он там увидел, полностью подтвердило его догадку. Он вспомнил записи из дневника деда и представил, как всё было…
— Товарищ лейтенант, смотрите, — сержант Иванов показал на желтое пятно, видневшееся среди осыпавшейся листвы кустарника. Земля вокруг была вытоптана, кусты поломаны, и на них сохранилась пожелтевшая листва, которая засохла прямо на корню.
— Сазонов и Газизулин, видать, где-то здесь рядом на ночёвку встали. А лошадей отпустили. Газизулин никогда их на ночь не привязывал. Даже тогда, когда мы на охоту ходили на Орто-Салу, и то он их отпустил.
— Ну и что? — перебил его командир. — Что ты хочешь этим сказать?
— Медведь из этого распадка выскочил. Тут водопад шумит, они его не услышали. Вот он на них и напал. — Иванов наклонился, потрогал рукой примятый мох. По нему будто прошлись катком, и теперь эта площадка бельмом выделялась среди нетронутого мха и ягеля.
— Да ну тебя… Вечно ты выдумываешь всякую ерунду. Следопыт нашёлся. Может, это лоси. Гон у них был — вот они и подрались. Да мало ли кто это мог быть.
— Летом гона не бывает. А следы нынешние.
Сержант отошёл на край поляны и неожиданно закричал:
— Товарищ лейтенант, смотрите, вот шерсть нашего Орлика. А вот полхвоста валяется. Пропал Орлик, пропал. Медведь его завалил. Вот видите, здесь они по земле катались.
И на вытоптанной земле лейтенант увидел замытые медвежьи и лошадиные следы. Везде валялись клочья светлой шерсти.
— Задрал он Орлика, задрал, — не мог успокоиться сержант. — Вот зверюга, вот контра вражья! Такой справный конь был. Он, конечно, вырвался и сиганул с испугу, но уже долго не протянет. После медвежьих лап он уже не жилец. Я знаю. У нас на заимке часто медведи шалили.
— А где же Чалый? Может, он уцелел?
— Его тоже медведь зацепил, вот шерсть.
Сержант наклонился и поднял грязный клок серой шерсти.
— Давай, сержант, вначале стоянку найдём, а потом будем с конями разбираться. Ты же говоришь, что Сазонов и Газизулин где-то здесь рядом заночевали.
— Да, думаю, недалеко. Наверное, вот там. — Он показал на видневшийся вдали лес. — Там протекает река. Видите, она делает петлю.
— В одну шеренгу становись! — скомандовал лейтенант. — Сейчас прочешем эту опушку и лесок. Интервал десять метров. Не отставать и в сторону не уходить. Шагом марш!
Как и говорил сержант Иванов, стоянку они нашли на берегу реки. На ней они увидели поломанную трехлинейку, рваную одежду и конскую сбрую. В стороне валялся прокопченный алюминиевый котелок…
— Вот здесь, Нина, и разыгралась эта ужасная трагедия, — глядя на вросшие в землю железные дуги от вьючного седла, — сказал Борис. — Медведь напал на спавших солдат и растерзал их так же, как коней. Вот жизнь! — Борис тяжело вздохнул. На глазах у него выступили слёзы.
— Эта трагедия, видно, и натолкнула деда на мысль завладеть всем золотом. Вот здесь он, вероятно, и принял то роковое решение. Он думал, что с такой оравой людей и без продуктов не сможет выйти из тайги. Дойти могли только самые здоровые, самые сильные, а остальные их бы только задерживали. Да что тогда стоила человеческая жизнь! Но всё-таки то золото, я думаю, ему окончательно вскружило голову — это факт. За такую гору металла и сейчас замочат любого. Металл ослепляет, человек теряет рассудок.
«Не решись тогда его дед на то преступление, не попал бы и я сюда, — невольно подумал Борис. — Здесь дед второй раз переступил черту дозволенного и в наказание за это всю жизнь страдал и нёс свой тяжкий крест».
Иногда он даже жалел и оправдывал своего деда. Так дедова беда постепенно становилась его бедой, и теперь Борис всё меньше ругал своего покойного родственника — Бориса Никитовича.
Увидев эту стоянку, Борис сейчас точно знал, что они идут по пути его деда, которым тот прошёл осенью сорок первого. Борис занес в память навигатора координаты четырех контрольных точек, которые служили для него ориентиром. Когда он нажал на кнопку, контрольные точки засветились на экране, соединенные одной ломаной линией. Это был их маршрут.