— Пить надо меньше — вот что! — словно подводя черту, жёстко сказал бригадир.
Стали разливать водку, и все снова потянулись за кружками.
Вдали показались горы. Они медленно приближались, и Ивану даже показалось, что до них никогда не доехать. Но вот откуда-то из-за поворота вынырнула большая горная река, вдоль которой пошла трасса, и они въехали в предгорье. Вахтовка быстро проскочила по деревянному мосту со сломанными перилами. На съезде её подбросило. Иван увидел, что под мостом бурлит вода.
Такие горные ручьи и речки стали попадаться всё чаще. Иногда они мирно текли, не причиняя никому вреда, но о их мощи можно было догадываться, глядя на берега, заваленные большими валунами и деревьями с вывороченными корнями. Так реки избавлялись от ненужного балласта, принесенного с верховьев. В устье одной такой реки стволы деревьев образовали сплошные завалы, служившие теперь огромными фильтрами. По обе стороны дороги показались залесенные сопки, а вдали уже виднелись крутые остроглавые горы.
«Вот красота! — глядя по сторонам, думал Иван. Он сразу забыл обо всем, что его окружало, и теперь любовался открывавшимся видом. — И не надо ехать ни на какой там Памир или в Гималаи».
Как-то незаметно дорога пошла по берегу реки. Иногда она приближалась к крутым обрывистым скалам, потом ныряла в какой-нибудь распадок и серпантином спускалась к безымянному ручью. Под ними далеко внизу кипела и бурлила вода. В одном месте машина проехала по самому краю обрыва. Иван посмотрел вниз. От увиденного перехватило дыхание: ему показалось, что еще немного — и они полетят в пропасть.
— Черный прижим, — вернул его кто-то к действительности. — Сейчас ещё дорога сухая. А вот зимой и по весне в гололед…
— Саня, да ничего тут страшного. Что ты тут людям вешаешь лапшу на уши. Мы проскакивали и не в такую погоду. Главное — не надо мандражить, и всё будет в порядке.
— Бульдозерист тоже хотел проскочить, царство ему небесное, — раскачиваясь на сиденье, сказал Роман. — Зачем на рожон лезть? Жизнь и так коротка.
Машина объехала завал и чуть не зацепила отвесную скалу. Иван резко отодвинулся от окна. Впечатление было такое, что выступающие камни сейчас разворотят машину.
— Это был дорожник на грейдере, — как сквозь сон дошло до его сознания. — Вы все его, наверное, знали. Белобрысый такой, из поселка на развилке.
Этого вахтовика Иван узнал по звучному голосу и своеобразной манере разговора. В каждом его слове чувствовалась какая-то необычная уверенность. Он говорил так, точно судья последней инстанции зачитывал приговор.
— В прошлом году он Валерку из кювета выдергивал. Помните, когда мы бегали за ним на пост дорожников. Да-а, теперь уже нет того мужика. — Он тяжело вздохнул и дрогнувшим голосом продолжил: — Видать, малость не рассчитал. Назад дал лишку.
— Смотри-ка на него — назад дал лишку, — съехидничал Роман. — Мог бы остановиться и посмотреть. Куда спешил? Знал, что здесь опасное место. Знал. Надо голову иметь на плечах. — Бригадир постучал кулаком по спинке сиденья и назидательно продолжал: — Я вам всегда говорю, прежде чем что-то сделать, надо подумать. Нечего лезть на рожон. Ни хрена не слушаете — вот и получается…
«Вся эта дорога построена на костях зэков, — глядя в окно, ушёл в свои мысли Иван. — Возможно, и мой дедушка здесь когда-то работал. Он тогда, конечно, молодым был — немного постарше меня. Все-таки надо признать — повезло Ивану Лукичу: жив остался. А так кто знает, может, и его кости теперь бы здесь гнили. Уж тогда бы о нём никто ничего не узнал. Его же посадили без права переписки, а это считай — покойник».
Его размышления прервал Петруха. Он выспался, и теперь ему стало скучно.
— Эй, москвич, а чо тебя туда потянуло? Дома не сидится? Хорошие места есть и поближе. Загорал бы себе где-нибудь на Можайском море. А если мани-мани есть, мог бы и на Кипр махнуть. Ну, на худой конец в Сочи. Теперь везде свободно, отдыхай — не хочу. Ну скажи, что тут хорошего? Это еще, парень, лето — на улице тепло, а как мороз вдарит, жизни рад не будешь. И чего людей сюда тянет?
Петруха сказал это так, точно спрашивал и себя самого. По-видимому, этот вопрос он задавал себе не раз.
— Тех заработков на Севере теперь, конечно, нет. Прошли времена, когда здесь можно было большую деньгу зашибить. Сейчас на Западе люди живут намного лучше нас, а тут осталась только романтика. Народ пошустрей руки нагрел и давно смотался. Одно время люди толпами бежали, а сейчас никто уже не дергается — остались самые стойкие. Видать, все поняли: везде хорошо, где нас нет. Если честно — кому мы там нужны? Никто нас там не ждет. Наш удел — этот Север. Нравится мне или нет, а теперь до конца дней тут мой дом. Будем надеяться, что мы уже пережили те смутные времена.