Я молча ждал пока он продолжит.
— И то не факт, что в Поселке помогут. Возможно, тебя не придется в Город на самолете отправлять. Сам ты не дойдешь. А нам нужно найти Гибаряна и то место, где вы эти самородки намыли. Время не терпит. Обстоятельства и время работают против нас. В Поселок четыре дня обратно, четыре обратно четыре. Больше недели потеряем. А этого мы себе позволить не можем. Гибарян не выдержит. Так что я разрываюсь на две части: брать тебя завтра с раннего утра с собой на поиски твоего коллеги и нашего товарища, или оставить тут выздоравливать у Выквана. Помоги мне определиться.
— Владилен Викторович, раз такое дело, то я пойду утром с вами. Я уже себя чувствую хорошо.
— Парень. Ты не спеши, вспомни, что я тебе про молодой и старый мозг говорил. В тундре нельзя спешить. Спешка у нас к гибели приводят, — набивая трубку обратился к нам всем Выкван, — начальник, я эту хворь знаю. Она так быстро не проходит. Это добрые духи у него память забрали, чтобы уберечь от плохих людей и сохранить его. Когда духи посчитают, что он исцелился, тогда и вернут память.
— Ну, неволить Илью я не могу. Мы с Николаем Прокофьевичем завтра пойдем искать Гибаряна. Пусть сам решает.
— Да, что он будет тут отсиживаться, у бабской юбки? — Таня, смотря в пол, повела головой в сторону Гунько, она густо покраснела — прости Таня, я не это хотел сказать.
Гунько замешкался.
— Вот, что. Он — здоровый лоб! Что ему с нами в поисках сделается? Товарищ Куницын, он же бросил товарища, а сам свалил с золотишком. Еще сбежит, чего доброго!
Я почувствовал, как у меня на затылке зашевелились волосы.
— Чтоооо? Кого я бросил? Что ты мелешь? От кого я сбегу, от тебя что ли, Гунько? — я повернулся и двинулся на него.
Ах, он тварь такая, будет обвинять меня в малодушии и воровстве? В грудь накатила волна гнева.
— Илья! остановись, — Владилен Викторович, выставил руку вперед и повернулся к Гунько, — Николай Прокофьевич, я с тобой не согласен. Зачем парня обвинять на пустом месте? Мы с тобой всех обстоятельств не знаем, да и сбежавшие зеки ходят где-то в округе.
— Какие сбежавшие зеки, Владилен Викторович? — я нахмурил брови.
Выкван раскуривающий трубку и молчавший до этого заговорил:
— Я когда на Сухое русло ходил, то следы видел.
— Какие следы, отец? — спросил Куницын
— Три человека шли в сторону косы. Один как будто на правой ноге прыгал.
— Три человека? — Куницын оглянулся на нас, — Гибарян и два зека? Это получается они от нас удалялась?
Выкван кивнул головой.
— Неужели ты по следам не пошел, Выкван?
— Теряются следы. Будто знали, что за ними пойдут. Опытный охотник следы заметал. Там большое поле с морошкой начинается, за ним болото. Быстро следов не найти, а мне к стаду в ярангу возвращаться надо было.
Повисло молчание, каждый осмысливал услышанное.
— Владилен Викторович, вы думайте, что хотите, а я с вами завтра пойду. Ни от кого я не сбегал, и товарища в беде не бросал.
— Откуда ты знаешь? Ты же ничего не помнишь? — съязвил Гунько.
Предрассветная мгла еще наполняла окружающую тундру когда, когда мы все проснулись стали собираться в путь при свете свечи. Лишнюю еду, золото и ненужный груз решено было оставить — путь был неблизкий, и нужно было идти совсем налегке, чтобы иметь возможность притащить раненого Гибаряна.
Я оставил пистолет, взял винтовку, нож и топор. Пока мы собирались и закусывали, уже рассвело.
Попрощавшись с хозяевами яранги, двинулись в путь и быстро пересекли котловину. Тундровые растения звонко хрустели под ногами. Туман начал спадать. Мне было приятно размять свои мышцы и суставы после болезни.
Я чувствовал себя хорошо, и не понимал почему старик настаивал на том, чтобы я остался.
Он давно жил в тундре один, был все еще очень силен, повидал многое и явно не боялся встречи с чужими.
Поэтому версию о том, что он хотел оставить меня для защиты его жилища я отбросил сразу.
Может быть местные действительно по-другому переносили лихорадку. Надо сказать, что они очень редко болели на протяжении всей жизни в самой тундре.
Но если хворь приключалась, то вероятность летального исхода многократно повышалась. Такая вот особенность организма.
Вероятно, что Выкван боялся за меня и мое здоровье, памятуя о своих ушедших соплеменниках, покинувших этот мир.