Последнее, что я увидел — это мерсовский значок Гелентвагена, врезающегося на огромной скорости в мою дверь.
А дальше свет погас.
Глава 2
Слово «золото» восходит к праславянскому *zolto; родственны ему лит. geltonas «жёлтый», латыш. zeltais «золотой»,происходящих от праиндоевропейского корня *ǵʰel- «жёлтый, зелёный, яркий»
О самой аварии я могу сказать очень немного. Почти ничего. По ходу, сначала я стукнулся головой о стекло двери, разлетающееся на фрагменты.
Боковая подушка безопасности сработала позже. Она отбросила голову в противоположную сторону. К Катюхе.
Всё это я видел как бы сверху, словно в замедленном кино.
Осколки стекла, предметы в салоне, летели во все стороны, машина многократно кувыркалась через крышу, пока со всего маха не впечаталась в другие авто, припаркованные на противоположной стороне проезжей части.
Вот, на самом деле, и все.
Больше из прошлого ничего не помню, ни кто я, ни где я. Ни как сюда попал.
Память воспроизводит только то, что я увидел после того, как очнулся на оленьих шкурах в яранге.
Не смотря на то, что я осознавал, что очнулся голова все равно была ватная, как в тумане
Я четко помнил, как в отблесках огня заулыбался старик, когда он повернулся ко мне и увидел, что я пришел в себя и открыл глаза.
Я помнил, что его зовут Выкван. Его морщинистое лицо выдавало, вереницу прожитых лет в Зоне в суровых условиях, которые впрочем, представители его племени, никогда не считали суровыми.
Они в них жили с детства и для них они были естественными. Земля, где родился и состарился Выкван, которую мы называли Северо-Восточной зоной верхнего течения реки Мар и левых притоков реки Такин-жам, которую геологи просто называли Зоной.
Зона всегда лежала на самом краю географии. Время и изучаемая в школе история, здесь словно отсутствовали. Или застыли. Сюда не дошло влияние древних ни культур Востока, ни культуры молодой Европы.
Захватившие в свое время Восток буддийские и мусульманские верования обошли Зону стороной. Сюда также никогда не добирались миссионеры.
Когда сюда добралась цивилизация, то из-за холода и дикой скудной природы она стала считаться нищей и непригодной для жизни. Но несмотря на все это предки Выквана жили тут тысячелетиями.
Я вспомнил, как старик обращаясь ко мне, немного коверкая слова, с местным акцентом, пытался выспрашивать какие лекарства мне нужны.
Старик совал мне при этом таблетки и что-то говорил про фельдшера.
Я понял, что лекарств очень много, но Выкван не знал, какие мне подойдут, а какие нет.
— А мне-то откуда знать, отец? Прости — я немного удивился.
Я попробовал объяснить, что ничем и никогда не болел. Я замолк потому что я искренне пытался вспомнить, когда и чем я болел в последний раз, но ничего на ум так и не пришло.
Он долго ждал моего ответа. А потом убрал лекарства.
Я был накрыт серой оленьей шкурой, замещающей одеяло. Я заглянул под него и увидел на себе легкие брюки и рубаху из байковой ткани.
Они были мне несколько малы по размеру. Мое тело болело и ныло везде, словно меня хорошенько избили. Тогда я не придал значения, точнее не увидел ничего необычного в своем теле.
Есть ли какая-то связь между аварией и тем, где я сейчас нахожусь?
Я спрашивал Выквана, как я тут оказался. Но он раскуривая старинную тонкую трубку и пыхтя табаком, развел руками и сообщил, что нашел меня в яме в болоте, промокшим, по горло в воде и как он выразился, «уже не живым».
Говорить было трудно, каждое слово выговаривалось с усилием и я просто поблагодарил его за помощь и спасение и провалился в сон.
Когда я открыл глаза в следующий раз, то увидел, как в полог — маленький отсек, которой даже комнаткой в яранге не назовешь, впорхнула смуглая девушка, лет восемнадцати-двадцати.
Точнее определить сложно.
Ее внешность сразу поразила меня. Она скорее походила на очень красивую актрису японского кино, нежели на представительницу местного племени из рода Выквана.
Я посмотрел на загорелую, но идеально гладкую и блестящую от здоровья кожу.
Она двигалась очень быстро и одновременно с этим очень грациозно, словно пантера.
Девушка видела, что я очнулся, но совершенно не собиралась заговаривать со мной. Она положила мне в ноги длинные носки, скорее даже гетры из камуса — шкуры голени оленя.
Потом так же бесшумно, выскользнула из полога обратно в ярангу к огнищу. Она двигалась словно пушной зверек и вся ее девичья фигура гладкой и обтекаемой, точно у горностая.