И в этой несправедливости был какой-то дьявольский изощренный баланс. Эти две группы людей: трудяги и владельцы ресурсов, каким-то иезуитским способом уравновешивали друг друга.
Редко когда, кто-то из них находил такой дисбаланс считал противоестественным.
В этой же жизни, такие сомнения меня практически не посещали. Вот можно сказать, что впервые. Тут пахали все и у всех была возможность отдохнуть.
Но теперь несправедливость заключалась в том, что у оставшихся была возможность попасть на Юга, пусть даже и кому-то не больно надо было, а Петровичу, которому этого очень хотелось, теперь туда уже никогда не попасть.
— Итак, товарищи, прошу соблюдать спокойствие. Попрошу все вынести сюда все личные вещи и предъявить к досмотру.
Сказал Семягин.
— Шеф, вы что нам не доверяете? — спросил Алеев.
— У нас пропал человек, есть веские основания думать, что его нет в живых. Поэтому сейчас здесь вопрос о доверии или недоверии совсем не стоит. Вы можете не предъявлять и не показывать свои вещи. Но тогда я, как руководить геологоразведочной экспедиции, буду вынужден принять определенные меры к такому человеку. А именно — мы создадим комиссию и проведем досмотр в любом случае. Но соответствующие выводы сделаем.
— Почему вы думаете, что Петровича нет в живых? — спросил Брахман.
— Позже объясню. Про досмотр личных вещей вопросы есть?
— Нет, — ответил Брахман, — раз такое дело, то я не против показать свои вещи. Скажите хоть, что вы ищите. Может быть и досматривать не нужно, если у меня это есть, то я и так покажу.
— Мы ищем всё, что может пролить свет на то, куда делся старик.
Ответил Семягин. Брахман первый вошел в палатку и вытащил из него свой рюкзак.
Он поставил его у ног Александра Ивановича без тени какого-нибудь гнева или раздражение и отступил шаг назад.
Семягин посмотрел ему в глаза, не увидел в них вызова, присел на корточки и стал развязывать шнуровку.
— Принесите, пожалуйста, мне одеяло, — обратился он к окружающими не поднимая головы.
Алеев пошел в палатку. Он вернулся с сине-серым казенным колючим одеялом через несколько секунд.
Семяги расстелил одеяли на земле и стал доставать и складывать на него вещи Брахмана. Было видно, что он делает это старательно, стараясь не упускать мелочей.
Внимательно изучив содержимое рюкзака и не найдя самородка Семягин аккуратно отложил стопку личных вещей и рюкзак в сторону, поднял голову и сказал:
— Следующий.
— Могу забрать, спросил Брахман?
— Вещи в рюкзак положи, и вот сюда в сторонку поставь, пусть пока полежит, — он указал рукой место. Потом повторил.
— Следующий.
Я сходил в нашу палатку и поставил перед ним свой рюкзак.
Семягин осматривал его содержимое не менее внимательно, чем рюкзак Брахмана. Не найдя ничего у меня он преступил к следующему.
Некоторые из ребят были недовольны осмотром, но поворчав, притащили свои рюкзаки тоже.
Но поиски в их вещах ни к чему не привели.
— Да что мы какой-то ерундой занимаемся, может он сейчас вернется, — занервничал Бондаренко, когда очередь дошла до него, — что за хрень?
— Отказываешься предъявить вещи? — спокойно спросил Семягин
— Да отказываюсь! — его руки дрожали, — то есть нет. Но это самоуправство, вы не имеете права рыться, в чужих вещах. Я буду жаловаться в Москву, когда прибудем в Геологическое Управление! Просто произвол какой-то!
Семягин сидя на корточках кивнул.
— Валяй, жалуйся. Вещи несешь или нет?
Я смотрел на Семгина и Бондаренко. Это была интересная картина. Губы Бондаренко побелели то ли от страха, то ли от гнева.
Он нехотя пошел в палатку и вернулся со своим рюкзаком и почти швырнул его к ногам Александра Ивановича.
Семягин не обратил на это никакого внимания и продолжил поиск самородка.
Когда Бондаренко ходил в палатку я заметил, как он что-то быстро переложил себе в карман за пазуху.
Александр Иванович брезгливо, но аккуратно, покопался в вещах Бондаренко, и не найдя ничего отложил вещи в сторону.
— Александр Иванович, я прошу прощения, но попросите его выложить из-за пазухи, то что он туда прятал. Бондаренко, ты тоже прости, но не хорошо прятать в таких обстоятельствах чтобы то ни было.
Бондаренко посмотрел на меня волком. В его взгляде было столько ненависти, что если бы он умел метать молнии, то я давно уже был бы испепелен.
— Вы не имеете права!
Семягин подошел к нему, и протянул руку.