Он заерзал на своем месте так, будто ему нужно было скинуть с себя, какой-то груз. Он уже жалел, что вечером, после предложения Семягина сказал лишнего.
Брахман хорошо понимал, что я от него не отвяжусь. Не сегодня так завтра, я добьюсь ответа на свой вопрос тем или иным способом.
Конечно мне не хотелось лазить в его записях, но что называется — Сократ мне друг, но истина дороже. Я вспомнил как это звучит на латыни: Amicus Socrates, sed magis amica veritas.
Но я снова не стал давить на него. Человек охотнее всего идет на контакт, когда сам принимает решение о сотрудничестве.
Я подожду, пока мне спешить некуда.
— Послушай, Макаров. Я тебя не неволю. Если хочешь можешь сам рассказать. А нет так нет. Давай ложиться спать.
На этих словах я стал готовиться ко сну. Забравшись в спальник я пожелал ему спокойной ночи и повернулся на удобный бок.
Я почти заснул когда услышал голос Брахмана.
— Спишь?
— Брахман, ну ты даешь. Уже почти уснул. Чего тебе.
— Я на самом деле, не за человека боюсь.
— Что? Не понял, объясни, — я вылез из спальника обратно и поежился от прохладного воздуха.
— Помнишь я говорил, что боюсь подставить человека под ложное обвинение.
— Ну? Помню, кончено. И что?
— Ну вот это я и имею ввиду. Я не за человека боюсь, а за себя. Мне стыдно признаться.
Его слова немного сбили меня с толку. В чем он собирается признаться? Неужели…
— Мне стыдно признаться, что я за свою шкуру боюсь. Как трус какой-то.
— Объясни нормально.
— Дай слово, что после того, как я тебе расскажу, мы только вместе будем решать, что делать с этой информацией.
— Ну хорошо, дай слово.
— И ты не пойдешь рассказывать об этом всем.
— Хорошо, хотя я не знаю, что обещаю. Давай так: я не пойду рассказывать, только, если смерть старика не твоих рук дело.
— Да ты с ума сошел! Как ты мог такое подумать! Ты что дурак?
Фух. Не он. Не Брахман. Миронов не причем. Это чувствовалось по его голосу. Он аж захлебывался от гнева.
— Да подожди ты, поставь себя на мое место. Я прошу тебя никому ничего не говорить, а ты свое слово никогда не нарушаешь. Каково тебе?
— Ну да, ты прав. Но я не убивал старика, и не замешан в этом совсем.
— Уже лучше, все же, твою просьбу надо было с этого начинать. Так что там?
— Короче, мне очень стыдно, что я трушу, но я знаю настоящую причину по которой убили Петровича.
Он замолчал, его слабо лицо освещалось во тьме палатки светом от фонарика, светящего куда-то в сторону.
— Я не говорил про это, — продолжил он, — потому что реально боюсь, что буду следующим.
— Следующим?
— Да, боюсь, что меня могут убить.
— Почему тебя должны убить?
— Потому что настоящая причина убийства старика — это карточный долг.
— Здрасте приехали. Вот еще новости. Карточный долг?
— Да.
— Давай, рассказывай обещаю, что не стану распространяться об этом пока мы оба не убедимся, что ты в безопасности.
— Не только я, но и ты тоже должен быть в безопасности.
— Хорошо, кому старик был должен?
— Никому, наоборот.
— То есть убийца не захотел возвращать проигранные деньги?
— Не только деньги, там еще и мотоцикл и золото.
— Вообще весело. Как многого я не знаю. И кто ему, Петровичу проиграл?
— Козак.
— Ты уверен в этом?
— Пфф, конечно. Иначе не говорил бы.
— А когда они играли?
— Все время, каждый день после смен. Потихоньку, чтобы Семягин не знал. И Козак все время проигрывал.
— Ты смог меня шокировать.
— А проиграв, сам понимаешь, Козак все время пытался отыграться. Старик не хотел играть, каждый раз отговаривал его. Он даже однажды предложил ему просто простить долг. В самом начале.
— А что Козак?
— Козак? Он, знаешь с таким апломбом, мол, тебе, старик, просто повезло, я тебя оставлю без штанов, зарплаты и сберкнижки.
— А Петрович?
— Петрович сначала все отказывался, но Козак прям заставлял его отыгрываться. А потом ставки и сама суммы выигрыша стали так высоки, что мне кажется, что старика жаба заела. Он уже сам не мог отказаться.
Если то правда, то старик попал в страшную зависимость. Она сродни наркотической и вырваться из ее лап так же сложно, как и отказаться от курения для заядлого курильщика или от выпивки алкоголику с многолетним стажем.
Небеса меня миловали от этой страшной напасти.
Проблема не в картах. Я не знаю ни одного взрослого человека, который бы не знал, что такое карты. Каждый хоть раз сыграл в простого дурака или пьяницу.
Но я знал нескольких людей, которых эта страсть сгубила. Если не физически, хотя и такое было, то выжгло все человеческое внутри.