Дон Вито Какаче как раз только что поел кабачков, приготовленных по-нашенски. Знаете этот рецепт? Тонкие и круглые кусочки кабачка (они похожи на большие монеты) кладут сперва на солнце, оно через пару часов подсушивает и провяливает их, потом кусочки поджаривают в масле на сковороде, затем крошат чеснок, добавляют листья мяты, заправляют уксусом и тушат. Дева всепрощающая! В кабачках по-нашенски мы вкушаем мятежный дух лугов Секондильяно, впитываем солнечные ультрафиолетовые лучи, которые вобрал в себя каждый кусочек кабачка (сперва с одной стороны, потом с другой), смакуем оливковое масло из Битонто,[69] металлический привкус сковороды, запах мяты, похожий на стихи, остроту чеснока и уксуса, который получился из бешеного перебродившего вина, напоминающего проделки шута. Ой, мамочка моя! Дону Вито остается только свернуть газету и сказать:
— Господи Иисусе! Какие красивые речи произносят нынешние ученые!
Дон Леопольдо Индзерра держит между указательным и средним пальцами воображаемую сигарету:
— Что случилось? Сообщите нам.
Ночной сторож приподымает майку на своей волосатой груди, чтобы свежий ветерок обдул его немного.
— Семь мировых мозговых центров, дон Леопольдо, принимали участие в симпозиуме, проходившем в Америке. Тема симпозиума «Научный прогресс в ближайшие сто лет».
Донна Джулия Капеццуто побледнела.
— Минуточку, что за чертовщина этот «симпозиум»?
Дон Вито Какаче:
— Обед, трапеза. Они едят и ведут беседу. Профессор Эзент Дьердь, лауреат Нобелевской премии по медицине, повязал на шею салфетку и заявил: «Количество болезней сведется к нулю, их вовсе не станет».
Дон Фульвио Кардилло:
— Ха, мне это нравится. А сам доктор чем будет жить?
Ночной сторож:
— Это уж его забота, не так ли? Он сказал: «Сейчас человек имеет пищу от солнечной энергии. А завтра получит от атомной».
Донна Джулия (подозрительно и скептически):
— Один вопрос: эту атомную энергию будут выдавать бесплатно?
Дон Вито Какаче (откровенно):
— Вы шутите? Она стоит кучу миллиардов. Она поглощает quibus[70] целых наций. Россия и Америка дойдут до крайней нищеты, соревнуясь в накоплении этой энергии.
Донна Джулия Капеццуто (ехидно):
— Я была права. Любая пища — и солнечная, и атомная — всегда стоит денег.
Синьора Бриджида Какаче кивает головой и продолжает мыть посуду. Дон Вито говорит:
— Я с вами согласен. Жертвой прогресса всегда являются бедняки. Но наука скачет галопом вперед прямо по трупам. В этом нет сомнения. Что служит толчком для развития науки? Война. А кто отдает все до последнего гроша войне? Нищие и голодные. Наука вроде бы борется с нищетой, но не с самим явлением, а с отдельными личностями. Они начнут давить нас словами о социальном оздоровлении, искоренении и полном уничтожении Паллонетто, ясно?
Дон Фульвио Кардилло крестится.
— Чтоб им пусто было! Так их растак! А что еще сообщает этот американский дон?
Ночной сторож заглядывает в газету.
— Увеличатся размеры и ускорится рост всех растений. Черешня и помидоры будут вот такими огромными.
Донна Джулия (недовольно):
— Правда? А зачем это, для чего?
Дон Вито размышляет:
— Ну, для величия человека.
Донна Джулия в ответ:
— Какое величие? Рядом с такой огромной черешней любой человек будет чувствовать себя мелким и ничтожным. Это пойдет только во вред, приведет к потере влияния и престижа. А что там дальше?
— Из-за большой скорости кораблей и самолетов океаны станут просто лужами воды.
Вечный безработный дон Леопольдо Индзерра:
— Господи Иисусе! Не успеешь уехать, как уже счастливо прибыл на место? Путешествуешь, даже не тратя времени на это? Совершаешь кругосветное путешествие, чтобы увидеть несколько луж? Дон Вито, давайте проведем эксперимент… закройте, пожалуйста, глаза… потерпите… внимание: вы в Париже… вы в Рио-де-Жанейро… вы в Корее… вы в Канаде… вы на полюсе… правильно я вас понял?
Дон Леопольдо становится очень внушаемым, когда не курит три дня кряду. Что за мужчина: сильный, молодой, красивый, этот не пошевелит пальцем, даже если его будут четвертовать. Он символ будущего. Науке потребуется еще несколько веков, чтобы освободить нас от любого труда, а дон Леопольдо уже сам себя освободил… Он Леонардо, он Галилей из Паллонетто.
Дон Вито Какаче (задумчиво):