— Подумай лучше, где достать свечку, а то сегодня, пока ты спал, отключили свет.
Голос у донны Бриджиды пронзительный, как визг пилы. Ночной сторож так и подпрыгивает на месте. Мы молчим. Ох уж этот ветер с гор — слабый огонек в проржавевшем тазу погас, и только кучка почти совершенно белого пепла осталась на дне. Она напоминает глаз Мафусаила.[87]
Мафиози вчера и сегодня
Ну до чего же обидно — в мае у нас бывает такой ветер и ливни, что впору снова разжигать костры, как в день святого Антония, клочок неба над Паллонетто приобретает устойчивый свинцовый цвет, а внизу, в районе виа Партенопе, шумит море, в которое вонзаются молнии, промахнувшись по убегающим от грозы кораблям. Что касается газеты, которую дон Вито Какаче наконец дочитал, то она почти целиком посвящена материалам о ходе рассмотрения апелляции, поданной Пупеттой Марески. Не то чтоб это была самая свежая новость, но четыре года назад, когда как раз в это время состоялось знаменитое слушание в суде присяжных, дон Вито от комментариев отказался. В те дни Неаполь буквально раскололся на «пупеттистов» и «антипупеттистов», даже уличные мальчишки обнаглели до того, что каждый высказывался по поводу секретов новой каморры, так что дон Вито не рискнул разжигать конфликт еще и между нами и счел за лучшее промолчать.
Впрочем, сейчас, когда погода как на альпийском перевале, разогреться в столь ученом споре было бы неплохо. Нахмуря брови, ночной сторож восклицает:
— Бедный Неаполь! Какой позор!
Донна Джулия Капеццуто, которая с головой закуталась в шаль, сонно спрашивает:
— А в чем… э-э-э… собственно, дело?
Дон Вито просто поражен:
— Как? Вы ничего не знаете? Господи, а ведь я был готов поклясться, что вы ярая пупеттистка.
— Я? Да что это за пупеттисты? Вы меня знаете — я ни во что такое не суюсь, и жизнь моя вся на виду — дом, хозяйство, церковь. Так что, милый мой, уж будьте любезны, объясните, в чем все-таки дело и что это за чертовщина такая — пупеттизм.
— Это… ну… господи ты боже мой, это — моральная поддержка, оказываемая Пупетте Мареска, убившей мафиози Антонио Эспозито, который, по слухам, руками некоего Гаэтано Орландо спровадил на тот свет ее мужа.
— А муж кто был?
— Тоже мафиози, по прозвищу Большой Паскуале из Нолы. Представьте себе здоровенного детину, просто воплощение силы и ярости, контролирующего контрабанду сигарет и торговлю фруктами, — Гаэтано Орландо всадил в него пулю как раз в тот момент, когда он бесплатно лакомился апельсинами, а с Пупеттой они были женаты уже несколько месяцев.
— Одну минутку, дон Вито, а что, она блондинка или брюнетка, эта женщина?
— То есть как блондинка или брюнетка? При чем здесь это?
— Ну, это я спросила для приговора. Представим себя на месте присяжных. Если эта Пупетта — блондинка, то я добавила бы еще «заранее обдуманные намерения». И в еде, дон Вито, блондинки предпочитают холодные закуски, а брюнетки — чтоб было с пылу с жару.
Ночной сторож крестится, не в силах скрыть изумления:
— Во имя отца и сына и святого духа! Да что это за способ у вас применять закон… Вы вообще понимаете, что говорите?
Донна Джулия Капеццуто с сарказмом отвечает:
— А ваше правосудие, когда не продохнуть от лжесвидетельств, а судейские только все карты путают — оно что, лучше ли?
Дон Вито теряет терпение:
— Уф-ф… Вся беда в том, что цепь этих гнусных убийств кладет пятно на репутацию Неаполя. По всей Италии только и разговоров, что о пальбе на корсо Новара, а мы поголовно выглядим какими-то головорезами.
Дон Фульвио Кардилло негодует:
— Прошу вас, не надо впадать в крайности. Вот, например, сотворение мира, уважаемый дон Вито, — мы имеем господа бога, который без греха, но мы имеем также и дьявола. Так позвольте спросить: что, по-вашему, существование сатаны бросает тень на божественное творение?
Вечный безработный дон Леопольдо Индзерра примирительно замечает:
— В конце концов, как ни крути, каждый рано или поздно помрет от чего-нибудь — крестьянин может наступить на грабли и загнуться от столбняка, рабочего затянет в трансмиссию, рыбак потонет, а мафиози повстречается на узенькой дорожке с тем, кому суждено проделать в нем пару дырок, и все, прощайте.
Армандуччо Галеота, глядя на свои костыли, крест-накрест сложенные на земле, заявляет:
— Бессмертны только вы, который абсолютно ничего не делает, так что примите поздравления и наилучшие пожелания!
Уличный продавец календарей Кардилло снова вступает в разговор: