А кто лучше моей бабушки умел отказываться от своей доли еды? Мы слишком поздно узнали, что она еще помогала чужим людям, каким-то беднякам; смешно даже подумать, какую она могла подавать милостыню, но в последние годы она жила именно так, как Дева Мария до семнадцати лет, и кое-что ей поэтому удавалось сделать. Бабушка умерла в 1916 году от недоедания и долготерпения: она уже было проснулась, вздохнула, но тут же снова закрыла глаза. И только тут мы узнали, что, оказывается, она продала свое старое стертое обручальное кольцо для того, чтобы иметь возможность давать мне время от времени какую-нибудь мелочь — ей хотелось быть во всеоружии перед моим шантажом. В ту пору, ожесточенный хлебом с солью и оливковым маслом, я стал грубым и наглым парнем. Но стоило мне только произнести первый слог бранного слова или выразить малейшее сомнение в добродетели какого-нибудь святого, как бабушка, заплакав, спешила извлечь монетку из недр своих юбок.
Бабушка, молишься ли ты сейчас за меня? Если о твоих добродетелях я хочу сообщить епископу анонимно, то это только потому, что сам я никогда не был достойным человеком, не был даже тогда, когда ты покинула нас навеки. В тот день я написал в твою честь стишок, где «старушка» рифмовалась с «подушкой» и «верхушкой», но когда вечером оттуда, где ты лежала, окруженная свечами, донеслось вдруг легкое детское дыхание (разумеется, и это чудо тоже было разыграно в лотерею всем районом Матердеи, разве я мог о нем промолчать!), я выскочил за дверь и пошел на улицу Партенопе, чтобы посмотреть последнюю серию фильма «Серые мыши». Добавлю еще, что, обряжая тебя для погребения, мать обнаружила, что вокруг бедер ты носила вериги с толстенными узлами; и вот на этом, бабушка, твоя история заканчивается, хотя, если бы тебя подвергли еще и вскрытию, я уверен, оказалось бы, что позвоночник у тебя сделан из четок, из пятнадцати четок со всеми изображенными на них чудесами.
Повторяю — случается, что я думаю: «А поел бы я сейчас хлеба с солью и оливковым маслом». Годы, прошедшие с той давней поры, привели меня к совсем другой жизни и другим блюдам. Мой стол не ликует, но и не скорбит: на нем регулярно расстилается скатерть. Видимо, я не передам моим детям хлеба с солью и оливковым маслом, как передали его мне мои предки по матери: мои сыновья, вероятно, будут к нему равнодушны. Хорошо это или плохо? Когда я думаю, что охотно поел бы хлеба с солью и оливковым маслом, я не только сразу же ощущаю его вкус, я чувствую свою связь со всеми, кто ел его вместе со мною, связь гораздо более прочную, чем естественные узы крови. Моей первой семьи уже нет, старики умерли, сестры живут теперь своим домом. Но если я скажу: «Поел бы я сейчас хлеба с солью и оливковым маслом» и они меня поймут (в этом я не сомневаюсь), то можно ведь и попробовать! Давайте, Мария и Ада, давайте соберемся за моим или за вашим столом и расстелем скатерть.
Одна из вас разломит кусок черного хлеба, он такой сухой, что скрипит, когда его ломают. Потом положит кусочки в супницу и нальет туда воды, стараясь не перелить лишнего. Немножко соли, очень немного масла. Вы не можете ошибиться, ведь вы родились с этим умением. И вот мы начинаем есть. Нас затопляет ощущение свежести и грусти и соединяет нас воедино. Мы опять, как когда-то, сестры и брат, мы опять — один дом, и нам одновременно чудятся приближающиеся легкие шаги, родная рука перебирает нам волосы и по кухне разливается свежее детское дыхание.
Открытки
Раз в год, но всегда летом мне приходит по почте десяток открыток с видами Неаполя. Я получаю их сразу все вместе, одновременно, целый пакет фотографий, настоящий маленький фильм; у каждой на обороте лишь дата и подпись: «Луиджи Де Манес». Это старый мой друг, наши молодые годы прошли вместе: он пишет на открытках только свой адрес и имя, предполагая, что остальное довершат сами открытки, как только адресат бросит взволнованный взгляд на места, что на них изображены. Ну что же. Вот десять «платиновых», то есть глянцевитых и сверкающих, как медальоны, открыток; и послушай-ка, дорогой Луиджи, на какие они навели меня размышления, эти твои открытки от 30 августа.