Идти предполагалось по раздельности. Пройдя пикет и последнюю залогу, отряды должны были разделиться. Засадный отряд выдвигался по долине, вслед черкесам. Основному же отряду предстояло подняться по горной тропе к перевалу и, перевалив за него, спуститься в ущелье, где и предполагалось атаковать черкесов в лоб.
Сотник Билый махнул рукой:
– Гайда! Пошли! – И казаки в боевом порядке двинулись за своим командиром.
За полчаса вышли к пикету. На вышке, упирающейся острой крышей в голубое небо, нес службу Иван Колбаса – крестный отец Василя Рудя, потомок славного запорожского казака Андрия Колбасы, состоявший куренным атаманом у Чапеги. Иван молчаливо приветствовал станичников взглядом. Как бы и ему хотелось впрыгнуть в седло и бок о бок со своими боевыми товарищами развернутой лавой опрокинуть черкесов в стычке. Но служба есть служба. Ее не выбирают. Самовольство у казаков каралось строго. Иван прошептал «Царю небесный…» и «В руце твои…», перекрестил станичников и еще долго сопровождал их взглядом, пока они не скрылись за грядой валунов.
Проезжая мимо валунов, этого природного нагромождения камней, Билый на мгновение обернулся назад. Окинул взором плавни, знакомые ему с детства; высоченные раины[11], словно великаны подпиравшие небо над станицей; излучину Марты, у которой стоял казачий пикет; одинокую фигуру Ивана Колбасы на вышке, смотревшего пристально вдаль и готового при любой опасности не только дать сигнал, но и до последнего дыхания стоять насмерть, каким бы грозным ни был враг; колтычок[12], на котором стояла вышка. Все это родное и близкое для сотника Билого оставалось за его спиной, а он с сотней верных казаков уходил вперед, в неизвестность, чтобы наказать извечных врагов – черкесов.
Чуть позади Билого ехал Василь Рудь. Сотник распорядился, чтобы Василь держался рядом, к тому же Рудь держал в руках дзюбу[13] с сигнальным флажком. Это накладывало на него обязанности вестового, готового по первому приказу своего командира передать этот приказ дальше по сотне.
– Василь, Реву ко мне живо. Пускай рядом будет.
– Есть!
Сотня двигалась шагом. Лошади осторожно ступали по мелким круглым камням, которыми был покрыт берег реки. Билый намеренно не пускал коней рысью. Одно неловкое движение, и конь мог подвернуть или, что еще хуже, сломать ногу. И тогда пиши пропало. Коня пришлось бы застрелить, а казак из верхового становился пешим, что в их ситуации, когда важна каждая минута, недопустимо.
Солнце вошло в зенит. Полуденный зной от безветрия разливался в воздухе, делая его недвижимым. Лишь горная река, бегущая слева говорливо, словно балакачка, освежала временами своим прохладным дыханием крупы коней и лица всадников.
Горный орел парил у вершины. Гордая, свободолюбивая птица высматривала себе добычу среди вековых скал кавказского хребта. Где-то там, вверху, был перевал, к которому вела узкая тропа, известная лишь казакам. По ней, ширина которой была достаточной лишь для одной лошади, и должна была подняться сотня Билого. Спуск с противоположной стороны был более пологим и выводил почти к окраине черкесского аула, куда гнали украденных у казаков коней черкесы.
Сотник поднял голову, провожая орла взглядом.
«Красиво парит. Словно души готов принимать убиенные, – подумал Микола. – Такой же, как и Кавказ. Гордый, непокорный, бесстрашный».
Вот и последняя залога – небольшой форпост, наблюдательный пункт, с которого при появлении черкесов подавался первый сигнал. Залога была устроена так, что холобуда[14], в которой хоронились два казака, была видна лишь с реки. Да и то было необходимо пристально всмотреться, чтобы различить ее на фоне зарослей ивняка, густо произраставшего по берегам реки. Билый сложил ладони вместе и прокричал сычом. На условный знак на мгновение показалась голова станичника в черной, похожей на пирамиду скуфье с клобуком на запорожский лад. Это был Платон Сусло. Опытный пластун, знавший все плавни по реке и умеющий хамылять[15] по ним даже ночью, ориентируясь на Чумацкий шлях[16] и на собственную казачью чуйку. Кивком головы Платон дал понять, что все спокойно, и вновь скрылся в холобуде. Так, нозирком[17], наблюдали казаки в залоге за тем, что происходит вокруг. При малейшей опасности подавался сигнал на пикет, и на пикете запаляли огонь, чтобы дымом сигнализировать в станицу о приближающейся беде.