Здесь, у залоги[18], сотня разделилась на два отряда.
Один, во главе с младшим урядником Ревой, состоявший в основном из молодых, необстрелянных казаков, должен был идти долиной. Тем путем, по которому прошли черкесы с косяком казачьих лошадей. Задача была выполнимая. Идти на достаточном расстоянии от черкесов, избегать боя и следить за ними. Вступить в бой лишь только в случае крайней необходимости, когда силы основного отряда, на долю которого выпадает отбить у черкесов лошадей, будут на исходе.
Второй отряд, ведомый самим Билым, должен был пройти козьей тропой через перевал и, спустившись по пологому склону в ущелье, встретить черкесов в лоб и завязать бой. Нахрапом, не давая варнакам[19] опомниться.
Сотник знаком показал младшему уряднику сблизиться. Димитрий подъехал. Микола уточнил еще раз детали поставленной задачи.
– Вопросы?
– Все понятно, господин сотник!
– Добре. Береги хлопцев, Димитрий, – сказал на прощание Билый. – Не допусти лишнего, а то останемся без молодежи!
И не приказ то был, а наказ, к которому пластун отнесся с пониманием:
– Гарные парубки, або не стреляные. Горячие. Лякаться[20] не будут, но и коныкы вэкэдать[21] могут. Этого нэ трэба. Все сделаю. Добре, Микола, – ответил Рева. – Не сваландим[22]. Улагодым[23] с Богом.
– С Ним и поезжайте. С Богом! – напутствовал Билый и перекрестил отряд.
Сотня разделилась.
Рева повел своих по следам черкесов через долину. А Билый с основной частью отряда взял направление на перевал. Через несколько минут казаки, ведомые младшим урядником, скрылись из виду меж скал ущелья.
Билый дал команду спешиться двум казакам и разведать тропу, ведущую на перевал. Казаки Карабут Осип и Деркач Степан спешились, отдав поводья своих коней товарищам, и, сливаясь с камнями, скользнули к подножию горы. В своих черных черкесках и папахах они были похожи на двух черных ящерок, ползущих по камням, освещенным яркими солнечными лучами. Прошло минут десять. Казаки вернулись с докладом.
– Тропа свободна. Могем идтить. – Разведка прошла успешно, без происшествий.
– Добре, – сотник кивнул, – нет засады впереди, пластуны бы обнаружили.
Билый направил коня к подножию горы, и вскоре уже вся сотня подымалась шагом по тропе, ведущей к перевалу. Шли тихо, не балакая[24]. Было слышно, как внизу шумит река, перекатывая своим течением небольшие камни. По сторонам тропы фиолетовой краской отливал горный чабрец. Аромат его мелких цветков приятно щекотал нос. Далеко впереди скакнула и скрылась за камнями горная коза. Высоко в небе все еще парил орел, сопровождая казаков, словно символ предстоящей победы. Природа жила своей жизнью. Что ей до людей. Они лишь щепки в море мироздания.
Глава 3
Деды
В светлой горнице, где все окна занавешены белыми короткими шторками, мирно тикали ходики. Живые черные глаза нарисованного кота косили в разные в стороны под ритм отбивания каждой секунды. Сонная муха сидела на подвесной гире, имея твердое намерение начать ползти по длинной цепочке, но отвлеклась и занялась умыванием лапок.
В комнате прохладно, умиротворенно и непривычно тихо.
Марийка, уже переодетая и чистая, неслышно вошла в хозяйский дом, ступая босыми ступнями на чистые выскобленные дубовые половицы, стараясь не наступить на плетеные разноцветные половички-дорожки. Перекрестилась на красный угол. Встала, не смея очи поднять.
За столом, у большого позолоченного самовара с перекинутой по корпусу небрежной ниткой свежих баранок восседал безногий Федор Кузьмич. Крепкий казак для своих лет не считал себя инвалидом или стариком, и хоть и кудри поредели и на затылке появилась плешь – натренированное тело оставалось по-прежнему молодым, а дух бодрым. Кузьмич молча вертел баранку в руке и строго смотрел из-под седеющего чуба. Глазированная сдоба блекла, теряя блеск в пальцах-клещах.