Крамер обернулся через плечо и крикнул:
– Сэм, где ты там? Поди сюда, хватит скорбеть над усопшим!
Из-за деревьев выглянул Сэм Джонсон, смущенно потоптался на месте, но взял себя в руки и двинулся к шерифу. Крамер недолюбливал своего помощника. Сын богатого калифорнийского землевладельца, неженка и маменькин сынок – на кой черт он сунулся в стражи порядка? Хочешь быть законником – иди в университет, коли денежки водятся. Учись на юриста, а там прямая дорога в судьи, адвокаты, сенаторы, губернаторы… Ну какой из него шериф? Полюбуйтесь на представителя власти:
еле ноги переставляет, бледный, как стена, лицо мокрое, каштановая прядь ко лбу прилипла… Даром что росту под семь футов и силища, как у молодого бизона, а скис, словно молоко на солнце.
– Я схожу к реке, мистер Крамер, – прохрипел Сэм.
– Погоди, – сказал шериф, – на вот, промочи горло. Настоящая русская водка, – он протянул помощнику фляжку, затянутую в чехол бычьей кожи. Сэм принял флягу и сделал большой глоток. Его лицо перекосилось, щеки покраснели, глаза вылезли из орбит. Давясь, Сэм выплюнул хмельной напиток, орошая огненной водой землю и толстые корни под ногами. Шериф радостно захохотал, остальные зрители тоже повеселели.
– Вот теперь беги. Живо! – гаркнул Крамер, и Сэм помчался к воде.
Крамер резко оборвал смех и подошел к старателям.
– Сейчас нас никто не слышит. Даю слово, что всё останется между нами, и никто не узнает того, что вы расскажете. Я знаю, что вы не убивали этого парня. Тебя я помню, – он ткнул в грудь Билли Брайна, – ты был в «Счастливой подкове» десять дней назад. Наш общий приятель к этому времени уже отдал богу душу. Понимаете, что это значит? Я снимаю с вас подозрение в убийстве! Но мне необходимо знать, кто взял золото. Если это вы, то – клянусь могилой любимого дяди – я закрою на это глаза. Отвечайте, как на исповеди: вы взяли его золото? Сколько там было?
– Сэр, Бог свидетель, – торжественно произнес Свен Ларсен, – мы обыскали весь лагерь, перерыли все хозяйство, но золота не нашли. Если оно и было у этого несчастного, то забрал его кто-то другой. А мы лишь позаимствовали кое-какой инструмент…
– Обратили внимание на что-нибудь необычное?
– Необычное…? – Свен пожевал губами, – пожалуй, нет. Ничего необычного, сэр. Могу лишь твёрдо сказать, что он был здесь не один.
– Неужели? – саркастически спросил Крамер.
– И, пожалуй, даже не вдвоём, – продолжал размышлять Свен, не заметивший насмешки, – Шалаш сооружен для троих, утварь тоже на троих, но кое-чего не хватает, видать, те двое, уходя, что-то прихватили с собой, а часть оставили.
– Хорошо, – сказал Крамер, – Хорошо… Расскажите, как вы добрались в Калифорнию?
– По Калифорнийской тропе, через горы, сэр. Знатный был переход.
– Сколько вас вышло и сколько добралось до места?
– Две дюжины фермеров с семьями, сэр. Половину растеряли в пути, но мы с Билли всегда держались вместе, и впредь не расстанемся.
– Одобряю! – торжественно рявкнул Крамер, – Одобряю и благодарю за помощь, джентльмены! Теперь мне нужно от вас только одно: переверните его на спину.
Порыскав в лагере убитого, Карл нашел драное мексиканское пончо. Заткнув носы, они вчетвером завернули в него тело неизвестного и вытащили труп из каменного ложа. Шериф хворостиной откинул край пончо с лица убитого.
– Святая дева Мария… Сэм! – гаркнул он во весь голос.
– Иду, шеф! – крикнул Сэм, который был в десяти шагах, – я здесь!
– Сэм, черт побери, это же Вилли Бойл! Посмотри-ка, узнаёшь его?
Сэм Джонсон, однако, не ответил, потому что спрятался за ближайшей сосной. Его снова рвало.
Шериф приказал старателям похоронить Вилли Бойла, и те, натаскав речных камней, сложили над телом приличный курган. Шериф с помощником тщательно обыскали лагерь мертвеца, но не нашли ничего, что могло бы рассказать о его спутниках. Сооруженный наспех шалаш да обычный инструмент старателей – сломанная лопата, пара мотыг, дырявый таз для промывки речного песка, грязные одеяла, тряпки… Чепуха.
В семь часов пополудни, Крамер и Джонсон не спеша двигались вверх по течению Сакраменто. Крамер сидел в седле ровно, вольно расправив широкие плечи. Его серые глаза внимательно обшаривали берег и лес, выискивая признаки присутствия человека.
Сэм старался ему подражать, но закалка была не та: он сутулил плечи, клевал носом и едва держался в седле. Помощник шерифа здорово устал от дневных потрясений и нуждался в отдыхе.
Чтобы отвлечься от мыслей о привале и ужине, он завязал с Крамером профессиональный разговор.
– Как думаете, сэр, почему его убили?
– Ты сам-то как думаешь, Сэм? Давай, приятель, удиви старика Фила.
– Наверное, не поделили добычу?
– Ишь, какая проницательность, – усмехнулся Крамер, – копай глубже, малыш Сэмми. Копай глубже! Что они не поделили добычу, это и коню моему ясно. Что ж мне, назначить коня своим помощником? Думай, вспоминай. За год мы с тобой видели не меньше дюжины мертвецов. Эти кретины так дуреют от вида золотого песка, что режут глотки товарищам и стреляют в братьев… В долине Сакраменто, на Американ Ривер, Эль Дорадо и Фетер Ривер – везде одно и то же. Но это убийство особенное, Сэм. Что было не так с трупом? От чего он умер?
– Я не подходил к нему близко, сэр… – виновато ответил Сэм.
– Именно, малыш. Не подходил, а следовало бы. У бедняги Вилли не было ни одной смертельной раны, слышишь? Ни одной! Зато спина изрезана так, что сердце стынет. Его хотели подвесить на крючья, как свинью, за ахиллесовы сухожилия. Понимаешь, какие муки он вынес? Он потерял много крови, но и это не причина смерти. Его убийцы мастера своего дела, не удивлюсь, если один из них – эскулап или что-то в этом роде. Они долго пытали жертву, но не нанесли смертельных ран. Вилли Бойл умер от боли, Малыш. Да, от боли! Я прожил на свете тридцать семь лет, а такого зверства не припомню.
– А индейцы, сэр?
– Сэм, я сто раз просил тебя называть меня Филом. Ты можешь сказать просто: Фил?
– Могу, – улыбнулся Сэм, – Так как же с индейцами, Фил?
– Возможно… – нехотя согласился Крамер, – да только я не припомню, чтобы индейцы так издевались над белыми. Кого ты обвинишь, какое племя? Кто мог так исполосовать беднягу Вилли? Найсенаны? Мивоки? Или может быть, йокуты? Чушь! Они хитры, но не жестоки. Даже двадцать и тридцать лет назад, когда мы гнали их с родовых земель в бесплодные горы, они и тогда не пытали пленных! Были стычки, народу полегло изрядно и у них, и у нас, но скажу тебе по секрету, малыш, вояки из них так себе. Говорят, лет десять назад мивоки задумали выгнать Джона Саттера из Гельвеции. Он узнал, что они готовят нападение и сыграл на опережение: взял полдюжины своих головорезов и первым атаковал мивоков. Восемь белых разоружили две сотни индейцев! Каково?
– Но у мивоков тогда не было ружей… – неуверенно возразил Сэм.
– Были! – весело отозвался Крамер, – И ружья, и пули, и порох – все было. Накануне сам Саттер и продал им все это богатство. Этот пруссак держал в кулаке весь север и центр, не зря его прозвали Император Калифорнии. Ну да черт с ним…
Крамер о чём-то задумался и некоторое время молчал.
– Если уж говорить об индейцах, то воинственные племена живут за горами, – заговорил он вновь, – На востоке в районе озера Тахо паюты и уошо. На севере модоки и кламаты. И еще я слышал, что на юго-востоке есть не шибко дружелюбное племя йосемити, про него рассказывают жуткие вещи. Не знаю, как они называют себя сами, название йосемити придумали мивоки. С их наречия переводится «несущие смерть» или что-то в этом роде. Там тебе и содранная кожа, и шерсть в пятках, и скальпы по кустам.
– Шерсть в пятках?
– Да… Страшная пытка. Я слыхал про одного парня… Они взяли бедолагу в плен, и на свое горе он оказался первым белым, которого они увидели. Индейцы решили, что он то ли бог, то ли дух… А у них с богами, знаешь, отношения странные. Короче, чтобы бог не убежал, ему сделали надрезы на пятках, а в раны вложили кусочки шерсти койота. Потом индейские старухи тщательно ухаживали за ранами, не давали им гноиться. Порезы зажили, но шерсть осталась в пятках бедняги… Каждый шаг приносил ему столько боли, что многие предпочли бы смерть такой жизни.