— Должно быть, это трудная игра, — сказал я, рассмеявшись.
— Конечно, трудная, — с прежней яростью подтвердила Альта. — У вас просто нет шансов выиграть. Доктор Паркердейл твердит, что ему нет дела до ее правоты, в любом случае никто не должен ей возражать. Это значит, ей всегда уступают. В результате она становится еще более эгоистичной и неуправляемой…
— А что вы скажете еще о Бернарде Картере? — спросил я. — Он ладит с ней?
— Бернард Картер! — фыркнула она. — Бернард Картер и его пресловутая деловая хватка! Этот тип возникает всегда, когда исчезает отец. Со своими «деловыми» разговорами она может обвести отца вокруг пальца, но меня она не проведет. Я не выношу ее.
Я сказал, что, на мой взгляд, Генри Эшбьюри вполне способен овладеть ситуацией.
— Нет, не может, — ответила Альта. — И ни один мужчина не смог бы. Она связала его по рукам и ногам, подрезала ему крылья. Едва только он их раскроет и воспротивится ей в чем-нибудь, она лишь стукнет кулаком — и тут же прилетает Паркердейл со своим тонометром…
О, разве вы не понимаете, что она уже заложила фундамент для бракоразводного процесса. В случае необходимости отца обвинят в том, что он был несправедлив и жесток по отношению к жене, разрушил ее здоровье, и потому пришлось пригласить доктора Паркердейла. Мачеха всячески поощряет готовность доктора дать нужные показания.
Единственное, что может сделать сейчас отец, — это полностью стушеваться и выжидать. И значит, пока во всем ей потакать… Послушайте, Дональд, — внезапно спросила она, — вы что, допрашиваете меня или я сама валяю дурака и слишком откровенничаю?
Я вновь почувствовал себя скверно, еще хуже прежнего. Альта замолчала.
Кто-то позвал ее к телефону, и ей, видимо, не понравился разговор. Я мог судить об этом по выражению ее лица. Закончив разговор, она позвонила сама и отменила какое-то свидание. Я вышел и уселся на веранде. Спустя некоторое время Альта тоже пришла туда и, встав передо мной, с презрением глядела на меня. Я кожей ощущал это, хотя было слишком темно, чтобы видеть ее глаза.
— Так вот оно, значит, что… — произнесла она тихо, чеканя каждый слог.
— Что вы хотите сказать?
— Не считайте меня дурочкой, вы… тренер. Вам не пришло в голову, что я сумею записать номер машины, которая заезжает за вами каждый день, и справиться о ней в отделе регистрации. Машина принадлежит агентству «Б. Кул. Конфиденциальные расследования», не так ли? Ваше подлинное имя, вероятно, Кул?
— Нет, — возразил я. — Меня зовут Дональд Лэм.
— Так вот, в следующий раз, когда мой отец под видом тренера захочет нанять детектива, скажите ему, чтобы он нанял более умелого.
Она убежала.
В подвале находился спаренный телефонный аппарат. Я спустился туда и позвонил Берте Кул.
— Все в порядке, — доложил я. — Ты провалила дело.
— Что ты мелешь? Как это провалила?
— Альта заинтересовалась, кто ежедневно приезжает за мной, спряталась за углом, записала номер машины и проверила ее принадлежность. Как тебе известно, машина зарегистрирована по нашему адресу и на имя нашего агентства.
Я услышал тяжелое дыхание Берты.
— Сто долларов в день выброшены в окно и только ради того, чтобы ты могла прибрать к рукам деньги, отпущенные на такси.
— Милый! — взмолилась она. — Ты должен найти какой-нибудь выход. Ты вполне способен это сделать, если пораскинешь мозгами. Ведь Берта и держит тебя для того, чтобы ты за нее думал.
— Убирайся к дьяволу! — отчеканил я.
— Умоляю тебя, Дональд! Мы не можем позволить себе потерять эти деньги.
— Ты уже потеряла их.
— Неужели ничего нельзя сделать?
— Не знаю. Выводи машину, припаркуйся на том месте, где ты обычно встречала меня, и жди.
Глава 4
Альта вышла из дома примерно без четверти десять.
Пока дворецкий открывал для нее двери гаража, я пулей выскочил на улицу и понесся вниз. Если я в чем-то и силен, — это спринт.
Берта Кул ждала меня в машине. Я сел радом с ней и приказал:
— Включи мотор, пусть он работает. Когда мимо промчится двенадцатицилиндровый автомобиль, дай полный газ. Поедешь с выключенными фарами.
— Тогда веди лучше ты, Дональд.
— Нет времени пересаживаться. Поехали.
Берта включила зажигание и отъехала от тротуара. Тотчас же мимо нас промелькнула, как огненная вспышка, машина Альты Эшбьюри.
— Вперед! — скомандовал я. — Гони во всю прыть!
Берта ощупью искала выключатель. Я ударил ее по руке, схватился за кнопку выключателя и выдернул ее совсем. Мы двигались наугад. Берта нервничала, машина дергалась, ради предосторожности я положил руку на руль, слегка поворачивая его. Наконец Альта тоже подъехала к перекрестку. Как раз зажегся красный свет. У нас появился шанс догнать Альту и пристроиться позади нее.
Берта перевела дух. Я пересел на место водителя.
Вспыхнул зеленый свет. Альта рванулась вперед так резко, словно ей угрожали пистолетом. Следом прогромыхали мы. Кто-то закричал, требуя включить фары, но я продолжал ехать вслепую, надеясь влиться в поток транспорта. Вскоре нам это удалось. Я включил фары и стал маневрировать, стараясь держаться слева от цели и позади нее.
Берта все еще извинялась, голос ее дрожал:
— Мне бы послушаться тебя, дорогой. Ты ведь всегда бываешь прав. О, почему ты не заставил меня слушаться!
Я был поглощен своим делом водителя и ничего не ответил.
Но Берта продолжала гнуть свою линию:
— Дональд, ты вряд ли когда-нибудь поймешь меня.
Много лет мне приходилось биться за существование.
Считала каждый никель. Бывали времена, когда я позволяла себе тратить лишь пятнадцать центов в день на еду.
Знаешь ли, Дональд, что для меня тяжелее, невыносимее всего? Тратить деньги. — Когда я начала немного зарабатывать и кое-что откладывать, я снимала с банковского счета сто долларов в месяц и прикидывала, что на них куплю.
Но к концу месяца у меня все равно оставалось семьдесят или восемьдесят долларов. Я просто не могла заставить себя их потратить! Если годами живешь трудно, тяжело, в нужде, и деньги слишком много значат для тебя, что-то происходит с твоей психикой. И этого нельзя преодолеть.
— Я преодолел, — возразил я.
— Я знаю, дорогой, но ты молод и умен. У Берты нет ни того, ни другого. Ее дело — оставаться на своем месте и «подавать мячи», и, я тебе скажу, успех всегда дается мне нелегко. В тебе есть то, чего во мне никогда не было, Дональд. Ты гибкий. Надавишь на тебя, ты согнешься, но потом распрямишься снова. Положи какой-нибудь груз на меня, я его сброшу. Но если сумею справиться с ним, я не согнусь — я сломаюсь.
— Ладно, — сказал я. — Забудь.
— Куда она направляется, дорогой?
— Не знаю.
— Что она намерена делать?
— Не знаю и этого. Нас прогнали с позором, лишили ста долларов в день. Нам нечего делать. У нас теперь по крайней мере развязаны руки.
— Дональд, ты меня раньше никогда не подводил.
Ты всегда придумывал какой-нибудь фокус, который нас выручал.
— Помолчи, — огрызнулся я. — Я пытаюсь делать это сейчас.
Это было нелегкое занятие — следовать за Альтой в потоке транспорта. Все, что требовалось ей, — это плавно нажимать на педаль газа, и машина легко преодолевала открытое пространство, которое тотчас замыкалось за ней. Мне же приходилось, не отрывая ноги от педали, сохранять дистанцию, не упуская Альту из виду, и при этом постоянно маневрировать.