Следовательно, все это время она не была заперта. Это уже кое-что значило. Сначала я решил распахнуть ее и войти в соседний номер, но потом передумал. Я притворил дверь, тихонько повернув ручку так, чтобы не щелкнул замок, и запер ее на задвижку с моей стороны.
Это был скверный отель с потертыми коврами и выцветшими кружевными занавесками. Прореха в белом покрывале на постели была заштопана. Дверь между номерами была плохо подогнана и плохо закреплена. Пока я разглядывал ее, ручка медленно повернулась. Кто-то пытался открыть дверь, но не повторил попытку.
Я вышел в коридор, сунул ключ от двери в карман и постучал в девятнадцатый номер.
Я услышал скрип стула, шаги.
— Кто там? — спросил мужской голос.
— Лэм, — ответил я.
— Я вас не знаю.
— Послание от шефа.
Он открыл дверь и с порога уставился на меня.
Это был крупный, на вид добродушный парень, уверенный в своей физической силе. Густые брови срослись на переносице. Глаза глубокой охряной окраски казались почти черными. Чтобы смотреть ему в лицо, мне приходилось слегка задирать голову.
— Кто вы такой, черт возьми? — спросил он.
— Скажу, когда войду.
Он пропустил меня в комнату.
— Садитесь, — пригласил он, устроившись в кресле, где сидел во время свидания с Альтой. Он положил ноги на стул, собрался закурить и полюбопытствовал:
— Как, вы сказали, ваше имя?
— Дональд Лэм.
— Мне это ни о чем не говорит.
— Конечно, мы ведь никогда не встречались, — согласился я.
— Об этом можете не говорить. У меня прекрасная память на лица. Вы сказали, у вас поручение ко мне?
— Да.
— От шефа?
— Да.
— Кого вы имеете в виду?
— Шефа полиции.
В этот момент он зажигал сигарету, и спичка дрогнула. Он не смотрел на меня, пока не сделал глубокой затяжки, затем его охряные глаза повернулись в мою сторону.
— Выкладывай.
— Послание касается состояния вашего здоровья.
— У меня прекрасное здоровье. И таким останется.
Ну, черт возьми, что за поручение?
— Не получайте денег по чеку.
— По какому еще чеку?
— Тому, который вам только что вручили.
— Вы чертовски нахальны.
— Дружище, — сказал я, — вы уже получили по чекам наличными двадцать тысяч долларов через посредство «Этли эмьюзмент корпорейшн». Двадцать кусков — это многовато. Сейчас в правом кармане у вас еще один чек. Как только вы отдадите его мне, я уберусь отсюда.
Он впился в меня глазами так пристально, словно я был редкостной тропической рыбкой, плавающей в аквариуме.
— Любопытно, — сказал он. — Да кто вы такой, черт побери?
— Я уже говорил вам, кто я такой и чего хочу. Итак, что вы намерены предпринять?
— Я намерен через десять секунд вышвырнуть вас отсюда.
Он вскочил с кресла и распахнул дверь.
— Вон!
Я тоже поднялся и выбрал место, где мог бы использовать красивый прием — выбросить правую руку вверх, изогнуться и перебросить его через свою голову.
Он подкрадывался ко мне очень осторожно.
Я выжидал, двигая правой рукой.
Однако то, что произошло затем, нисколько не походило на мои упражнения с Хашитой. Он рванулся и приблизился ко мне сбоку. Одна рука схватила меня за воротник пиджака, вторая — за бедро. Я пытался сопротивляться, но с таким же успехом мог бы стараться сдвинуть с рельсов тяжело груженный состав. Я вылетел из комнаты так стремительно, что у меня засвистело в ушах. Я выбросил вперед руку, чтобы смягчить удар тела о противоположную стену коридора, но вместо этого ухватился за край почтового ящика, находившегося возле лифта. Мой противник настиг меня здесь, оторвал от ящика, развернул и дал мне пинка левой ногой.
Я узнал теперь, как чувствует себя футбольный мяч после хорошего удара по нему.
Удар был так силен, что я по инерции пролетел футов двадцать, прежде чем растянулся на животе и услышал, как Рингоулд вернулся к себе и запер дверь. Я захромал по коридору, завернул за угол в поисках лестницы и, не найдя ее, побрел назад.
До поворота оставалось еще футов двадцать, когда прогремели три выстрела. Секунду или две спустя кто-то пробежал в другой конец коридора.
Я заковылял быстрее. Прямоугольный луч света падал на распахнутые настежь двери девятнадцатого номера. Я, взглянул на часы — одиннадцать шестнадцать.
Мальчик-лифтер уже закончил дежурство и ушел, включив автоматику.
Я нажал кнопку и, как только лифт начал подниматься, на цыпочках вошел в номер.
Тело Рингоулда было распростерто у порога ванной комнаты. Голова откинута назад, руки изогнуты под каким-то невообразимым углом. Одно колено — в ванной, левая рука протянута к двери моего номера.
В правом кармане пиджака я нащупал плотный, продолговатый лист бумаги. Рассматривать его было некогда. Я вынул лист, засунул в карман и направился к выходу. В прихожей горел свет. Я выключил его и постоял, осторожно выглядывая в коридор. Женщина средних лет с мелкими кудряшками на голове выглянула из своего номера.
— Вы слышали, кажется, кто-то стрелял? — окликнул я ее.
— Да, — отозвалась она.
Я ткнул пальцем в двадцать первый номер:
— Думаю, это там. Пойду посмотрю.
Женщина продолжала стоять в дверях. Я обошел лифт и прокричал оттуда:
— Здесь висит табличка с просьбой не тревожить.
Полагаю, лучше спуститься вниз, к портье.
Лифт ждал меня. Я спустился на второй этаж, вылез и затаился. Прошло не меньше минуты, прежде чем я услышал, как кабина лифта спускается на первый этаж, а затем, раскачиваясь и кряхтя, возвращается наверх. Табло показало, что лифт остановился на четвертом. Я спустился в вестибюль. Портье отсутствовал. Девушка-блондинка в табачном киоске рассматривала журнал мод. Ее челюсти двигались в медленном ритме жующего резинку человека. Она оторвалась было от своего занятия, рассеянно взглянула на меня и вернулась к журналу.
Когда я очутился на улице, я наконец вытащил бумагу из кармана и рассмотрел ее. Это был подписанный Альтой Эшбьюри чек на предъявителя на десять тысяч долларов.
Положив чек в карман, я отправился туда, где Берта поставила свою машину. Там никого не было. Я подождал немного, но так и не обнаружил никаких признаков присутствия Берты. Я прошел три квартала, подхватил такси, назвал адрес железнодорожного вокзала.
Добравшись туда, бросил ключ от номера в отеле в почтовый ящик, взял другое такси, назвав на этот раз адрес шикарного номера отеля в трех кварталах от дома Эшбьюри. Расплатившись с водителем, я побрел к дому.
Дворецкий был еще на ногах. Он впустил меня, хотя Эшбьюри дал мне ключ от входной двери.
— Мисс Эшбьюри вернулась?
— Да, сэр. Она пришла минут десять назад.
— Передайте ей, что я жду ее на веранде. У меня важное дело.
Альта появилась минут через пять.
— Нам не о чем говорить, — объявила она, вздернув подбородок. — И никакие объяснения неуместны.
— Все же присядьте, — пригласил я.
Она поколебалась, но села.
— Я намерен предупредить вас кое о чем, — сказал я, — и хочу, чтобы вы хорошенько запомнили мои слова. Мой совет понадобится вам завтра. К вечеру вы устали и занервничали, поэтому отменили назначенное свидание. Отправились в кино, но не дождавшись конца фильма, вернулись домой. Понятно?
— Я пришла сюда, — волнуясь, заговорила Альта, — чтобы покончить со всем этим. Я ненавижу шпионаж и всех тех, кто сует нос в чужие дела. Вероятно, моя мачеха наняла вас, чтобы выведать мои чувства по отношению к ней. Что ж, она их узнает. Я могла бы сказать ей об этом прямо в лицо, но поскольку здесь замешаны вы…
— Спуститесь на землю, — устало сказал я. — Я действительно детектив. Но меня наняли для того, чтобы защищать вас.
— Защищать меня?
— Да.
— Я не нуждаюсь в защите.
— Вам только это кажется. Запомните же, что я вам сказал. Вы устали и нервничали. Вы отменили встречу.