Выбрать главу

— Да чего про нее рассказывать…

— Там и настоящие бандиты сидят?

— Сидят, — неохотно отзывался я и, чтобы сменить тему, начинал рассказывать про северное сияние, бесконечные горные хребты, покрытые огромными замшелыми елями, и речки, кипящие весной от идущей на нерест рыбы.

— А земля в Якутии даже летом не оттаивает. Копнешь раз, второй, третий и — лед… Вечная мерзлота называется. Там даже мамонтов целиком находили. Но это севернее, я там не был.

— И медведей настоящих видел?

— Видел. Однажды весной вдоль протоки иду, а косолапый рыбу караулит. Стоит на течении и ждет, когда горбуша мимо проплывет. Он тогда лапой хвать! Хребет перекусит и на берег ее швыряет. Потом жрет, только кости хрустят.

— Ха-ха-ха, — заливался Петька. — Вот бы глянуть.

— Опасные звери, лучше не приближаться. У нас одного зека насмерть загрызли.

— А я без тебя скучал, — прижимался ко мне Петька. — Ты больше не уезжай, хорошо, Слав?

— Ладно.

— Весной семилетку закончу и пойду к тебе помощником. Возьмешь?

— Конечно возьму.

— Насчет Таньки Марфиной не переживай, — утешал меня братишка. — Неряха она и изо рта у нее пахнет.

— Ну ты даешь! Все знаешь! Чего зря болтать?

— Пахнет. Я слышал, как Шурка Бренчугов рассказывал. Он с ней целовался. У них, у всех Марфиных, зубы плохие.

— Все, хватит, — осаживал я Петьку. — Это не твоего ума дело. Давай спать.

— Давай.

Петька натягивал на голову толстое ватное одеяло и мгновенно засыпал, уткнувшись щекой мне в плечо, а за фанерной перегородкой ворочались и хихикали молодожены.

— Славка еще не спит, — шептала Вера. — Подожди…

Но муж долго ждать не хотел. Сон ко мне, конечно, не шел. Дождавшись, пока они закончат любовные игры, я потихоньку толкал ноги в обрезанные валенки и, набросив телогрейку, выходил на крыльцо покурить. Чернильная сырая темнота висела над селом. Было тихо, лишь в хлеву вздыхала и переступала с ноги на ногу корова.

Иногда ко мне присоединялся мой дед Федор Иванович, и мы вместе смолили махорочные самокрутки.

— Завтра, никак, дождик опять собирается, — делился своими мыслями дед.

— И послезавтра, — добавлял я.

— Такое время… предзимок.

Я любил простодушного, доброго ко всем деда Федора, любил маму, братишку Петьку и всю свою семью. Но деревенская жизнь тяготила меня все больше и больше. Мне был двадцать один год, я исколесил полстраны и меня снова куда-то тянуло…

Я решил уехать. Председатель колхоза меня не держал, и я сразу получил свой паспорт с отметкой о судимости. Самым тягостным было прощание с матерью и Петькой. Я сказал им об отъезде в последний момент, когда был тайком собран вещмешок с немудреным моим барахлом.

— Куда уезжаешь, сынок? — спросила мать.

— В Куйбышев, — соврал я, — на авиационный завод. Там и заработки, и общежитие.

На самом деле я ехал куда глаза глядят. Я просто назвал первый пришедший на ум город, но мать мне поверила.

— Ты сразу напиши.

— Конечно. — Петька заплакал, и я погладил его по белобрысой макушке. — Не разводи сырость, скоро увидимся!

Но скоро не получилось. Странствия мои длились одиннадцать лет. Четыре сезона я отплавал матросом на сейнере под Архангельском. Потом шоферил там же, на Севере, а затем перебрался в новый город Тольятти, где начиналось строительство автомобильного завода.

По слухам, после запуска конвейера каждому строителю обещали почти задаром новенький «Фиат». В Тольятти я долго не задержался, так как строительство затягивалось. Посмотрев как-то с высоты главного корпуса на копошившийся внизу людской муравейник, я понял, что «Фиатов» не хватит даже на ударников коммунистического труда, и написал заявление на расчет.

Подавшись ближе к югу, устроился водителем в нефтеразведочное управление и за четыре года «обмотал» все Заволжье, Калмыкию и Западный Казахстан. Потом судьба привела меня в Югорск, небольшой городок на Хопре. Мне понравилась чистая, пока еще никем не загаженная река, яблоневые сады, окружавшие каждый дом, и я остался в Югорске.

Через полгода я женился на медсестре районной больницы Вале Будариной. Наверстывая упущенное время, мы быстро, одного за другим, родили трех сыновей (Володьку, Петра и Мишку), и я из бродяги превратился в главу большого семейства.

Вскоре ко мне переехала мать с Петькой. Я получил от горсовета небольшой дом-коттедж с газовым отоплением и зажил как все нормальные люди. Работал шофером на междугороднем автобусе, развел сад-огород, дети росли, младший брат Петька тоже женился…