— Вот и я надеялся, что все уляжется. Только не получается. Разве я всех сумею спрятать? Володька на пятый курс перешел, институт заканчивает. Семья, ребенок у него. Как их с места сдергивать? Да и каждую дорогу в Югорск не перекроешь. Достанут они меня.
— На убийство Монгол не пойдет, — сказал Холодов. — Он теперь другим стал. Но нервы помотает.
— Сегодня я откажусь, а завтра Володьку искалечат. И до Петьки запросто доберутся. А Мишку тоже в школу не пускать?
Холодов, сопя, заталкивал пустую бутылку под груду бумаг в шкафу. Было видно, что он злится. Злится на собственное бессилие.
Саня — крутой мужик. Испугать его трудно. Я не сомневался, что он отобьет охоту кому угодно соваться в Югорск. И тем не менее защитить меня вряд ли сможет. А что даст мое официальное заявление? Да и на кого мне жаловаться? Никакого насилия в отношении меня не было, а угрозы — это всего лишь слова, которые никуда не пришьешь.
Так что вопрос с поездкой на «Медвежий» был решен, и больше на эту тему я разговаривать не хотел.
11
В пятьдесят восьмом году меня везли из следственного изолятора города Сызрани до прииска «Медвежий» целый месяц. Сейчас на это ушло меньше четырех суток. Мы прилетели в Якутск обычным авиарейсом. В течение двух дней Марат закупил необходимое снаряжение и показал мне несколько бумаг на официальных бланках, заверенных печатями, согласно которым мы входили в состав солидного акционерного общества и имели право вести добычу золота.
Вертолет — грузопассажирский МИ-8 доставил нас до верховьев Норы, где я без особого труда отыскал бывший лагерь ЛБ-08/62. Ровными рядами стояли знакомые бараки, немного поодаль виднелся военный городок.
Бревенчатые склады, двухэтажная контора прииска, причал тоже сохранились. Только ни над одним строением не поднимался дым, все вокруг было безлюдно и тянулась вверх лесная поросль. А чего делать человеку в этом глухом, мрачном месте? Мы вспугнули лишь несколько оленей, которые шарахнулись от реки в еловую чащу.
Гораздо сложнее оказалось отыскать Илим. За прошедшие годы Нора в нескольких местах изменила русло. Появились новые острова и протоки, а километра на полтора выше «Медвежьего» река пробила невысокую гряду и залила широкую каменистую ложбину. Ущелья и мелкие речки-притоки Норы были сверху похожи как близнецы, и мы проскочили лишних километров двадцать.
Захар, прилипнув к иллюминатору, щурился, снимал и снова надевал очки, но все внизу сливалось для него в сплошное пятно, и он молчал. Всем своим видом он показывал, что искать Илим — не его дело. Главное, он навел на след золотой россыпи, а дорогу пусть показывает вон тот лох. То есть я. Но у меня тоже пока ничего не получалось, и Захар поджимал толстые бледные губы.
— Давай вон туда, к той скале, — показывал я пилоту направление.
Но ущелье оказывалось совсем не то, которое было нам нужно, и вертолет снова взмывал вверх. Марат вел себя спокойно, зато стал заметно нервничать Захар. Трое других членов нашей бригады искателей приключений сидели в глубине салона и молча пили пиво.
Наконец, после четвертого или пятого снижения, я разглядел знакомые красноватые утесы, стену темных елей, прибрежную отмель и узкую речку, серой лентой петляющую по дну ущелья.
…Вертолет исчез за кромкой леса, и мы принялись разбирать вещи.
Прежде чем рассказывать о дальнейших событиях, я хотел бы описать компанию, в которой находился уже четыре дня.
Марат был старшим. Захар набивался к нему во внештатные заместители, но тот, отлучаясь, оставлял вместо себя Женьку Кандыбина, по кличке Ганс. Кандыбин и правда напоминал немца из фильмов о войне: блондинистый конопатый здоровяк с мордой эсэсовца и толстой, вросшей в плечи шеей. Со мной он почти никогда не заговаривал, проходя словно мимо пустого места. Это был мордоворот со стажем. С Маратом работал не один год, и бригадир доверял ему полностью. Когда Ганс переодевался, я увидел на его торсе ярко-синюю татуировку — церковь с тремя куполами. Ровно столько судимостей было у двадцатишестилетнего Женьки Кандыбина. Как я понял, он никогда и нигде не работал, еще малолеткой связался с уголовниками и был по натуре жесток и скрытен.
Второй качок — Игорь Дорошенко, по кличке Студент, был мне уже немного знаком. Он сопровождал Марата в нашу первую встречу в Ростове и приезжал за мной в Югорск. Дорошенко по натуре был попроще, любил посмеяться и еще не успел стать стопроцентным бандитом, как Ганс. Года три назад Игорь закончил институт физкультуры, помотался по стране и, не найдя ничего подходящего, вернулся в Ростов. Околачивался на рынке, занимаясь мелкой спекуляцией, и был подобран там Маратом. Игорь проходил нечто вроде стажировки, а в такую ответственную поездку был взят лишь по той причине, что несколько месяцев на Урале работал в старательской артели и имел хоть какое-то понятие о технологии промывки золота.