Сложив вещи в бревенчатой конторке и забив единственное окно досками, мы принялись за строительство плота. Нам повезло, что на территории прииска оказалось множество сухих сосновых бревен и досок. Необходимо было только пилить их по размеру и сколачивать. Одна ножовка вскоре сломалась, и приходилось с большой осторожностью пользоваться второй. Хорошо хоть не поленились захватить с собой обе.
Куда сложнее оказалось связать плот. Мелкие гвозди, которые мы принесли со стана, для этой цели не годились. Принялись разыскивать скобы и гвозди крупного размера. Большинство железяк за прошедшие четыре десятка лет проржавели и никуда не годились. За два дня мы кое-как наковыряли десятка три скоб и полсотни гвоздей, которыми скрепили-таки между собой бревна и доски.
Готовый плот стоял в заводи, оставалось вытесать весла, руль. Был вечер, и освещенные заходящим солнцем старые лагерные бараки в полутора километрах от прииска остро напоминали мне прошлое. Мы очень спешили, вертолет мог появиться в любой день, но я собирался хоть на час сходить в бывший лагерь, побывать на кладбище, если оно еще сохранилось. Однако у Ваганова сильно воспалилась нога. Размотав бинт, я долго рассматривал багровую опухоль, ползущую вверх.
— Резать надо…
— Режь, — кусая губы, согласился Андрей. — Гангрены еще нет?
— Нет. Сейчас выдавим всю дрянь и будет нормально.
Я нагрел воды и накалил на костре охотничий нож.
Андрей, морщась, косил в мою сторону.
— Водки бы, — напомнил Ваганов. — А то сдохну ненароком.
Я налил ему полный стакан, который он проглотил как воду. Подождав несколько минут, пока подействует алкоголь, я полоснул по ране ножом. Ваганов вскрикнул и, заскрипев зубами, замолчал.
— Терпи! Надо еще резать.
Прежде чем Андрей среагировал на мои слова, я сделал второй надрез. Ваганов рванул пальцами пучок травы. По небритому лицу крупными каплями стекал пот. Его била дрожь, лоб и щеки были горячими.
Потом я перетащил Ваганова в дом и кое-как разжег забитую мусором железную печь. Уже стемнело. Холодная таежная река билась на перекатах о камни, и я подумал, что шансов добраться до Нелькана не много. Особенно если нас начнут разыскивать с вертолета…
Я вышел на берег и набрал в котелок воды для чая. Бревенчатый двухэтажный склад темнел огромной квадратной глыбой на фоне звездного неба. Из воды торчал ржавый остов брошенной много лет назад драги. Сторожевая вышка торчала недалеко от причала, на котором горой громоздились пустые бочки из-под солярки.
Мертвый прииск и мертвый лагерь…
Поднявшись с рассветом, я закрепил на металлических штырях весла и принялся дотесывать руль. Вскоре ко мне присоединился Ваганов. Его пошатывало от слабости, но чувствовал он себя лучше, чем вчера.
— Ногу посмотрим? — предложил я.
— Потом, — отмахнулся Ваганов. — Давай топор, у меня не хуже получится.
— Слушай, я дойду до лагеря и назад. Час туда и обратно…
— Давай.
Когда я вернулся, Ваганов уже установил руль и перетаскивал на берег вещи.
— Ну что, навестил… своих?
— Навестил. Лежат как лежали…
— Тогда поплыли?
— Поплыли.
Андрей уселся за кормовое весло, а я с силой оттолкнулся шестом от берега. Пошли! Нас, покачивая, медленно втягивало в речную струю, потом скорость резко увеличилась. Плот закрутило, и мы едва избежали удара о торчавший из воды камень.
Мимо проносились бревенчатые строения заброшенного прииска, всякий железный хлам, оставленный здесь в пятьдесят восьмом году, обломки причала. За поворотом мелькнули и скрылись бараки «Медвежьего». Плот несло вдоль стремнины…
Мы плыли до самой темноты, выгребая в сторону от подводных камней и галечных отмелей, где на мелководье кипели полутораметровые буруны и тучи брызг висели над водой. Нас тащило сузившимся речным потоком между отвесными скалами, зевнуть возле которых означало врезаться в камень. К вечеру, уже в сумерках, чуть так и не случилось. Плот ударило о скалу, развернуло, вода хлынула через дощатый настил. Я с трудом снова поставил плот носом по течению.
В темноте, причалив к отмели, мы забили в песок два больших кола и привязали к ним плот. Спальные мешки и одежда намокли. Мы развели костер и долго сушили вещи. Заснули, смертельно усталые, здесь же, у костра, так и не поставив палатку. Не хватило сил.