Шепетов молчал долго. Наконец, задумчиво сказал:
— Да. Именно нащетинился. Ну, спать. Я не разговариваю больше. Имей в виду — тебе надо отдохнуть. Я-то дома сидел.
И хотя решительно повернулся к стене, все же оба долго не могли уснуть. То Мигалов возился, то сам не мог удержаться, чтобы не закурить, потихоньку чиркнув спичкой по коробке.
12
В Мишкином бараке в вечер прибытия транспорта тоже долго не спали. Встречать ходили все, кроме Лидии, — помешало какое-то странное неприятное чувство. Когда все вернулись и наперебой рассказывали — особенно Мишка, — она продолжала сидеть в сторонке, не принимала участия в общем оживленном разговоре. То, что Мигалов явился на Алдан, как будто нисколько не обрадовало ее. И ни капельки не испытывала радости от того, что Николай взлетел так высоко, что о нем только и слышно в парткоме и в Алданзолото и вот тут в бараке. Они теперь далеки друг от друга не только оттого, что когда-то разорвалась их жизнь, их теперь разделяла новая стена, по одну сторону которой надпись — большой, по другую — малюсенький. Мишка угадывал настроение Лидии и подшучивал над ее надутым лицом. Подсаживался к ней и начинал рассказывать, какой был транспорт, какие грузы, сколько верблюдов, лошадей, наверное, рояль привезли для нардома, — ящик большой видел, очень подходящий для рояля, — но она в ответ деланно зевала и советовала ложиться спать.
— Дуришь, Лида. Неужели тебе неинтересно? Сколько, наверное, новостей привез Мигалыч. Завтра доклад, пожалуй, сделает на активе.
— Как бы не сделал!
И в самом деле, на следующий день никакого доклада не было нигде. Лидия не удержалась и с кривой улыбкой подтрунила в отместку над восторгами Мишки. Она просидела безвыходно у себя в отделе и до того изнервничалась, что малейший стук заставлял ее вздрагивать, словно вот-вот войдет Николай, прежний, совсем такой, каким его знала. Не самой же, действительно, бежать разыскивать его. Но входили разные люди, много людей, только не он. Не пыталась спросить, даже отворачивалась, когда заговаривали с ней о нем.
— Товарищи, можно в другом месте обсуждать новости, мешаете работать! — сердилась она.
Так прошел первый день.
В конце второго дня ворвались Мишка и Поля, чтобы специально сообщить:
— Мигалов остановился у Шепетова. Говорят, всю ночь сидели, не спали.
— Ну и превосходно, мне-то какое дело — спали они или не спали. Вы, ребята, совсем спятили с ума. Вот необыкновенная радость — всю ночь не спали!
— А ты не рада?
Поля обняла ее за плечи.
— Ты, Лида, слишком требовательна. Наверное, он еще не опомнился с дороги. Слышала, что было на Эвотинском перевале?
Лидия порывисто спросила:
— Что случилось?
Поля пыталась рассказать, но Мишка тащил ее от стола.
— Не рассказывай, раз ей неинтересно.
Поля передала слух о том, как на вершине Эвоты транспорт не попал на дорогу, заблудился и вдруг начал вязнуть в сугробы, насыпанные на стланик — ползучий кедровник. Деревья, растущие в лежачем положении, под своими лапчатыми ветвями сохранили пустоту, в нее-то и начали проваливаться верблюды и лошади. Была ночь, хотя и лунная. Мела поземка. Оставить животных в снегу нельзя, засыплет да и замерзнуть могут без движения. Некоторые возчики отморозили руки и ноги. Мигалов — пальцы на левой руке. Но, говорят, обойдется, благополучно.