Николай с этого знаменательного вечера в ресторане начал кое-что понимать. Перестав быть самим собой, он не сделался еще тем, чем стремился быть. Последние события разрушили его мир, но не дали взамен пока ничего. И он не протестовал, когда Лидия заявила ему, что самым лучшим воспоминанием для нее в конце концов останется сценка в ее квартире на прииске, когда по подложной записке явился Федор Иванович и потом пил водку с Жоржем. По крайней мере, смело и остроумно. Она чувствовала уже приступы разочарования в своем друге, но еще боялась сознаться в этом.
Особенно сказалась медленно, но тяжело наступающая отчужденность между Мигаловым и Лидией, когда сопки вокруг городка покрылись снегом и принялись жечь сильные морозы. Приходилось сидеть дома в холодной квартире, — денег на рестораны и кафе уже не хватало. Хозяйка больше не видела бутылок на столе у квартирантов. Лидия задумывалась все чаще: как же Николай собирается жить дальше, на что надеется? Его вечно затуманенное лицо в каком-то упрямом напряжении и потупленные глаза над клочками бумаги начинали надоедать. Находила еще в себе силы сдерживаться при нем, но, оставшись одна, давала волю накипавшей досаде. Сжимала пальцы до хруста и озиралась: куда она попала? Для чего квартира в четыре комнаты, когда в ней можно замерзнуть без дров.
И вот однажды Николай услышал в прихожей странно тяжелые шаги Лидии, оторвался от работы и с недоумением оглянулся.
— Да скорее же, — послышался нетерпеливый возглас за дверью. — Открой, тебе говорят!
Лидия внесла обеими руками тяжелый ящик и с досадой опустила на стол. Он пощупал холодный футляр швейной машины.
— Зачем ты ее привезла?
Она не ответила и продолжала копошиться пальцами в кошельке. Пожимала плечами и опять искала. Наконец решила прибегнуть к последнему средству, чтобы выйти из неловкого положения перед ожидающим извозчиком:
— Коля, у тебя нет двугривенного?
Конечно, у него нет ни гроша, ответ известен. Она выбежала из дома. Он видел в окно, как она, смеясь, что-то говорила извозчику, тот тоже смеялся и, махнув рукой, отъехал от дома. Зябко подняв плечи, встретил жену вопросом:
— Неужели ты собираешься шить?
— Приходится, дружок.
И повторила:
— Приходится, милый…
12
С того дня, когда швейная машинка поселилась в квартире, Мигалов испытывал мучительное состояние. Водовозу Лидия отказала в его присутствии, пришлось молча уйти из прихожей, с хозяйкой тоже при нем вышел разговор о том, чтобы она больше не готовила для них и даже не подавала самовар. Статьи! За них приходилось ежеминутно краснеть, и теперь уже не за качество, — Лидия давно перестала интересоваться ими, — а за то безделие, причиной которого были они. Чего стоило видеть, как она целыми днями крутит ручку машины, — от быстрого движения голова ее часто-часто тряслась. Невозможно было что-либо делать под однообразный стрекочущий звук, проникающий в самую глубину сознания. Он бродил по комнатам в ожидании минуты, когда можно было бы спокойно написать строчку. А это бывало редко: Лидия почти никуда не выходила из дома. Выручала его необыкновенная память. Он когда-то окончил всего-навсего городскую приходскую школу, но то, что слышал, видел, прочитал где-либо, подумал когда-нибудь или почувствовал, оставалось в нем целиком. Он сочинял статьи, волнуясь конечной целью. Представлял, как его статьи будут читать, как будто слышал, кто что будет говорить о них. Ходил по комнате и сочинял. Фразы отпечатывались в памяти, как на листе бумаги. Переставлял слова, вычеркивал… А когда выпадала подходящая минута, садился и быстро исписывал листы торопливым неровным почерком без помарок. Донимали его орфографические ошибки. Тут он чувствовал себя совсем слабым и очень стыдился этого. Эти ошибки держали его за руки. Он давно бы, может быть, понес свои статьи в газету, но стоило взглянуть на помарки, которые в первое время ему понаделала Лидия, и решимость исчезала. В новых работах ведь столько же ошибок!
Он был самолюбив. Самолюбие тормозило и в то же время вдруг толкало. Словно воз, из-под которого вынули башмак{27}, он летел вперед. Он стискивал зубы и давал себе слово доказать Лиде, что на что-то способен. Уступить без боя ее и новую жизнь, в которой уже поселился, казалось немыслимо. Урывками переписав статьи начисто, чувствуя жуткие пустоты на тех местах, где чутье подсказывало какие-то знаки препинания, он решил наконец пойти в редакцию газеты «Наш путь» и предложить свои статьи и очерки. Ведь сама же Лидия говорила, что некоторые из них вполне подойдут для газеты…