— Ты думаешь они сердятся на нашего брата за это? Ничего подобного.
Наконец стол был готов. Лидия, взволнованная хлопотами, присела на стул и налила первые рюмки. Чокнулась с Жоржем, как с гостем, и, видя грустное лицо Мигалова, пошутила с ним, как с близким:
— Ты будешь ждать приглашения? Не дождешься, будь уверен.
Шахтеры после двух общих рюмок, выпитых с чинными приветствиями, принялись опрокидывать одну за другой. Жорж через тарелки потянулся к бутылке горькой:
— Ну-ка, Коля, подвинь, я из нее выбью дурь.
Пробка вылетела от удара бутылки о ладонь.
Лидия с удивлением заметила, что Николай пьет без закуски. Обратила внимание на странное беспокойство в его глазах, — он то и дело вынимал часы. Попыталась узнать, куда он спешит.
— Гость еще один сейчас должен придти…
— Оставь дурачиться. Что за гость, скажи, пожалуйста?
— Самый настоящий гость.
— Я его знаю?
— Конечно, знаешь. Кого ты здесь не знаешь!
— Странно, Коля, ты приглашаешь гостей и не считаешь нужным предупредить. Ты ставишь меня в неловкое положение.
Лидия задумчиво остановила взгляд расширенных глаз на конопатом лице Мигалова. Как могло случиться, что она выбрала этого человека с некрасивым лицом и белесым ершиком. А ведь совсем недавно даже мысли не возникало о веснушках или белых бровях… С грустью она вызвала и освежила в памяти того Мигалова, рассказы которого можно было слушать неотрывно часами, ни о чем другом не думая. Как он умел говорить о своей родине! Мечталось — поедет в теплую чудесную Украину, увидит черное южное небо, полное крупных звезд, услышит песни… Особенно волнующими представлялись сады, белые, как снег, но теплые и ароматные…
— Ну, Колька, скажи же, кто придет? Может быть, я совсем не хочу. Мне некогда сегодня. Я должна сходить к Федору Ивановичу.
— Разве еще водятся дела?
Она ударила его по руке.
— Дурачок, а как ты думал? Не день с ним прожили. Надо кое-что выяснить насчет имущества.
— Нечего выяснять вам. Ясно.
— Это по-твоему. Федор Иванович человек серьезный, любит все делать солидно, чтобы не переделывать.
— Видно серьезного господина, — вмешался Жорж. — Если бы твой Колька не оглянулся — в спину, как пить дать, получил бы нож.
Лидия начинала чувствовать тревогу. Что-то недоброе слышалось в голосе друга, какие-то намерения сквозили в словах и намеках.
— Да не вынимай ты свои отвратительные часы, пожалуйста, — крикнула она и топнула ногой. — Стыд какой. Сидит и поминутно смотрит на стрелки. Я уйду к соседям, если ты не перестанешь дразнить меня. Не приходил бы тогда. Жорж, отнимите у него часы!
Лидия возмутилась, отодвинулась от стола. Мигалов пересел на кровать и притянул ее насильно к себе. Жорж налил стакан горькой и опрокинул в рот. Он почувствовал себя обиженным; чтобы привлечь внимание, принялся рассказывать историю одной замечательной игры в банчок.
— Ты, Колька, помнишь Яшку-татарина, — пристал он, — помнишь, как он смело играл? — Но, видя, что его не слушают, поднялся. — Пожалуй, я пошел. В одном месте игра крупная собирается сегодня.
Мигалов усадил приятеля на стул.
— Сейчас придет человек, а у нас врозь дело пошло. Имей в виду, Жорж, он очень хочет повидаться с тобой. Учитывай.
Лидия не дала больше водки захмелевшим гостям. Поставила бутылку ликера. Шахтеры выпили по бокалу и потянулись к сардинам. Она заразительно рассмеялась:
— Вот сумасшедшие. Кто же закусывает ликер сардинами! Коля, в наказанье за то, что ты морочил голову своим гостем, налей мне с Жоржем по рюмке. — За хороших ребят, которые закусывают ликер селедкой, носят носовые платки в кармане, а сморкаются двумя пальцами, за всех шахтеров!
И вот в тот самый момент, когда все трое подняли рюмки, открылась дверь: в горницу вошел старший смотритель Федор Иванович Пласкеев. Окинул тревожным взглядом полный закусок стол, гостей, хозяйку и снял картуз. Немыслимо было показать свой испуг при Лиде, которую любил, несмотря на все, что она сделала, несмотря на свои сорок три года. Мигалов поднялся из-за стола и отрезал ему отступление к двери. В комнатке стало совсем тесно и душно. Лидия растерянно достала новую бутылку вина и поставила на стол. В это тихое, напряженное мгновенье она и ее бывший муж были как будто снова близкими: встретились глазами и обменялись тревогой. Она переставляла тарелки и говорила, чтобы заполнить тишину:
— Проходите, Федор Иванович. Как хорошо, что вы заглянули. Я собиралась сама к вам сегодня…
Мигалов перебил ее и начал свою заготовленную заранее речь: