18
Мишка повадился ходить на деляну. Чувствовал себя лучше на воздухе, среди суеты и рабочих звуков. Сидел без шляпы, расстегнув ворот рубахи, подставлял знойным лучам голову и грудь и уверял, что именно солнцем-то он и вылечится, а не чем иным. Ляжет вниз лицом на отвал и, чувствуя, как жжет подживающую молодую кожицу на раненой спине, жмурит от удовольствия глаза. Думают, он спит, а он продолжает свои мысли, начатые в углу, за ситцевой занавеской. После откровенной беседы со смотрителем он настойчиво требовал от ребят точности и исполнительности в ведении выработки и в сдаче золота.
Тревожила угроза смотрителя снять с деляны, приходилось нажимать, чтобы хоть сколько-нибудь увеличить дневную сдачу. Раздумывал и над судьбой Мотьки. Не видя ее долго, строил всевозможные предположения: может быть, она так же, как он, страдает от разлуки, а может быть — примирилась с Иваном и чувствует себя спокойно… Теперь, даже при одном воспоминании о своем решении пойти в союз или к Шепетову с просьбой о заступничестве, хмурился и краснел. Казалось совершенно немыслимым заговорить с посторонним человеком о любви к девушке, к тому же недавней проститутке… И в голову не приходило, чтобы Шепетов с радостью протянул бы ему руку и с такой же радостью принял его помощь в борьбе с преступным, освященным давностью таежным бытом.
Однажды лежащего ничком Мишку толкнул артелей, думая, что он спит:
— Сегодня сдачу неси сам, а то разговор может выйти — опять сдаем четыре штуки. Мало опять…
— Схожу. А вы грейте бут.
Мишка затянул тощий мешочек с золотом и отправился в контору. С удовольствием посматривал на знакомые бараки и землянки, словно вернулся из далекой поездки. В эту сторону, вверх по ключу, он ни разу еще не ходил, как поднялся. У дверей харчевен толпились старатели. Сун Хун-ди выглянул в тот момент, когда Мишка поравнялся с дверями. Скользнул равнодушным взглядом по медленно бредущей фигуре с палкой в руке. Золоту поклонился бы, а человеку не хочет… Мишка сплюнул. В конторе перед окошком приемщика стояла длинная очередь. Большинство приходило прямо с делянок в лохмотьях, в разбитых сапогах, облепленных рыжей грязью, с присохшими брызгами на лицах, будто штукатуры или маляры. Здесь сильнее, чем где-либо, замечалась разношерстность толпы, ее расчлененность в зависимости от благосостояния. В очереди молчали. Даже стояли неплотно друг к другу, как обычно стоят в очередях, словно избегая прикосновения соседа.
К окошку подошел очередной старатель и с небрежным видом достал из-за пазухи пузатый мешочек. Приемщик мельком взглянул на сдатчика и высыпал золото на стол, провел над ним намагниченной подковой, собрал шлих и лопаточкой побросал на весы. Золото исчезло в круглую дыру на столе.
— Какая?
— Тридцать пятая.
Приемщик быстро подсчитывает стоимость золота.
— Следующий!
— И спасибо не сказал, — говорит сдатчик, отходя.
Торопливо друг за другом суют старатели свои мешочки в окошко и отходят со смущенными лицами, будто их обвесили или обманули в расчете. Из окошка то и дело слышится упрек:
— Почему мало?
— Слабые пески. В стороне осталось. В струю не попала деляна.
Бедный сдатчик начинает толковать о том, что инженеры, которые разведывали, показали общее содержание ключа, а деляны вышли разные: одной артели достались очень богатые, другой — совсем пустые. Высказывает обычное для неудачника убеждение: если деляна плохая, ее надо заменить, нельзя так людей обижать… Приемщик давно привык к подобным рассуждениям, смотрит мимо и скороговоркой перебивает:
— Не мое дело, заяви смотрителю. Следующий.
Сдатчик отходит и смущенно улыбается, ища сочувствия у старателей в очереди. Счастливца, сдавшего тугой мешочек, пытаются задержать в дверях, расспрашивая давно ли взяли деляну, сколько человек в артели, но старатель отстраняет любопытных и под огнем враждебных взглядов выходит из приемочной. Гул сдержанного возмущения порядками, несправедливостью провожает его, и лишь те, кто сейчас подаст в окошко не менее тугие мешочки, развязно курят и сплевывают на пол.
— Удача людям, вот и сдают. Каждому может пофартить, каждый сдаст. Картежная игра — та же война… — говорит стоящий впереди Мишки и подвигается к окошку. — Мы все рассуждаем, когда на пустой деляне сидим…
Он сдает пять фунтов и сорок золотников. После него Мишка со своими четырьмя золотниками чувствует себя совсем неловко. Приемщик окликает кого-то за перегородкой.