– Лучше бы все-таки – за диверсанта.
– Исключено, – критически скользнула взглядом по его лицу Лилия. – Явно не тянете. Фактура не та, да и само выражение этого увенчанного шрамами лица…
– В общем-то, я и не стараюсь скрываться, – пожал плечами обер-диверсант.
Он как можно незаметнее осмотрел вершины громоздившихся вокруг их убежища утесов, полосу залива – и остался доволен тем, что все голоса доносились откуда-то из-за гребней, а единственный парус рыбацкой лодки находился настолько далеко в море, что его попросту не следовало принимать в расчет.
Убедившись, что им здесь никто не помешает, Отто опустился на колени у ног женщины.
– Только не вздумайте набрасываться на меня, штурмбаннфюрер, – игриво предупредила Фройнштаг, расстегивая халат и обнажая замысловатую итальянскую кофточку для купания, соединявшую в себе бюстгальтер и верхнюю часть купальника. – Если я закричу, вам вряд ли удастся убедить жандармов, что вы мой супруг. Коим никогда и не являлись.
– Вы забыли, что рейхсфюрер призывает солдат СС ко внебрачным связям. Что у нас это поощряется, – улыбнулся Скорцени своей чарующей «улыбкой Квазимодо».
– Ради продолжения рода, Отто, только ради продолжения рода и поддержания чистоты крови[8]. Но ведь вы и не собираетесь использовать меня для продолжения рода?
– Почему бы и нет? Что вас смущает?
– Да слишком уж роль для вас непривычная, к тому же явно неармейская.
– Ваша неопытность в этих делах меня не отталкивает. Скорее наоборот…
– Давно известно, что по части внебрачных связей вы явно переусердствовали. По-моему, это единственный приказ рейхсфюрера, который в СД выполняется с неистребимым рвением.
Однако слова женщины никакого значения сейчас не имели. Скорцени похотливо осмотрел ее шею, открытую часть груди; сдерживая волнение, провел руками по едва помеченным южным загаром ногам…
– Если я и раздеваюсь, то вовсе не потому, что решила отдаться вам, штурмбаннфюрер, – предупредила его Лилия, окончательно сбрасывая халат и принимаясь за юбку. Трусики у нее были из такой же ткани, что и кофточка-бюстгальтер, и выглядела она в этом купальном костюмчике весьма экстравагантно. Как-никак Скорцени привык к черной строгости ее эсэсовского мундира, под которым все было точно таким же строгим и неприступным. В этом итальянском купальнике Лилия представала перед ним в облике взбалмошной девицы из предместья.
Улегшись рядом с женщиной, Скорцени несколько минут молча любовался ее красотой, а Фройнштаг, с хитроватой улыбкой шаловливого ребенка, следила за каждым его взглядом, каждым движением, то и дело перехватывая привычно блуждающую по всему ее телу руку мужчины.
Как можно нежнее обхватив ладонями разгоревшиеся щеки Лилии, обер-диверсант приподнял ее голову и нежно поцеловал в губы, подбородок, шею… Лилия не сопротивлялась, наоборот, тянулась к нему и, закрыв глаза, улыбалась каким-то своим, только ей понятным и доступным мыслям и чувствам.
– Нет, Скорцени, – все же возобладал в ней дух противоречия, как только штурмбаннфюрер немного угомонился. – Тому, что вы, отпетый грубиян, предстаете здесь в роли моего любовника – тоже никто не поверит. Словом, у вас почти не осталось никаких шансов на успех, мой закоренелый диверсант, известный еще и как «человек со шрамами».
– Никаких, дьявол меня расстреляй, – легкомысленно согласился Отто, вновь ложась рядом с девушкой на краешек подстилки. Это была поза преданного хозяйке сторожевого пса. – Вам не кажется, что у нас с вами, унтерштурмфюрер Фройнштаг, и любовь получается какой-то гестаповско-эсэсовской?
– Таковой она и должна быть. Наша любовь всегда должна являться миру такой, какими являемся мы сами и каковой сотворяем ее – ни лучше, ни хуже.
Штурмбаннфюрер задумчиво потерся щекой о ее щеку и положил голову на грудь девушки, стараясь при этом не налегать на нее, дабы не затруднять дыхание. Лилия мечтательно вздохнула, погладила его слегка вьющиеся волосы, провела пальцами по губам, словно умоляла молчать. Зачем говорить сейчас о чем-либо, если им обоим и так хорошо, в этом нетронутом войной, почти райском уголке.
– Думаю, что миру она вообще не явится. Иное дело, что являться станут города, разрушенные нами в годы этой войны; концлагеря, устраиваемые обеими сторонами, в которых, как окажется, погибли миллионы людей; провокации, диверсии… Вот, что явится этому миру, когда человечество насытится войной и почувствует отвращение к ней. А почувствовав это самое отвращение, начнет изгонять и побивать камнями виновных.
8
Имеется в виду приказ рейхсфюрера СС Гиммлера от 28 октября 1939 года, который не только призывал эсэсовцев к внебрачным половым связям ради продолжения рода, но и прямо обязывал позаботиться о наследниках. Это делалось в целях «сохранения и дальнейшего развития чистокровной германской расы».