Разве можно выразить на бумаге клекот орла? Дуновение самума? Гулкую прохладу колодца?
Стих растворялся во времени. Птица с чудесной женской головкой питалась тем, что когда-то подарили Белому мортусу умирающие.
– Нам не понадобится много пороха и патронов, – сообщил Вершитель вождям. – Мы не станем убивать тех, кто не поднимет против нас оружие. Вы должны помнить, что все люди – это братья и сестры, и у всех нас один владыка там, наверху.
Бедуины слушали его, качали головами, соглашаясь. Горцы тоже соглашались, и темноликие люди, пришедшие из Исфахана, не находили, что возразить.
И все же Вершитель чувствовал холодную пустоту в их душах. Они ежедневно молились, но не верили собственным словам.
Чтобы не обижать обе враждующие группировки, Бродяге пришлось позволить детям гор и детям песков совместно нести вахту по охране своей персоны. Это здорово осложнило ему жизнь: в самой арбе под навесом крутились теперь не трое, а шестеро вонючих, шумных мужиков, к тому же не понимающих друг друга. Даже горцы, к примеру, азеры и курды, говорили на совершенно разных языках, а с кочевниками привыкли изъясняться жестами.
Пополнив запасы, громоздкая неуклюжая армия еще больше отяжелела. Бродяга неоднократно пытался проводить маневры, пытался добиться хоть какого-то порядка в построениях, но у него всякий раз опускались руки.
Они достигли Железной стены ночью.
С гребня бархана Вершитель наблюдал, как волнующееся черное море затопило узкую светлую полоску перед барьером. Затем море как будто стало понемногу превращаться в зеркало. То тут, то там зажглись огни, начали перемигиваться с низкими южными звездами, запылали факелы, раскинулись белые шатры. Позади наплывающая темная волна казалась бесконечной; лидеры давно сбились со счета, пытаясь провести в войсках перепись. Над темной волной катилось облако пыли, затмевающее свет звезд.
– Ты прикажешь наступать прямо сейчас? – спросили горцы. Серебро на их одежде еле просвечивало сквозь слой мелкой песчаной пыли. Вокруг себя Бродяга видел только глаза.
Он посмотрел на юг, ожидая толчка из глубины души. Здесь заканчивались владения песка, под ногами ощущалась каменистая, рассохшаяся почва. Железная стена походила снаружи на остов футбольного стадиона, или на лежащую на боку телебашню. Ее когда-то собрали из могучих трубчатых конструкций, сварили в нужных точках, затем полости залили раствором. Сухой климат нисколько не повредил металлу. Стена возвышалась над местностью на добрых двадцать метров и имела отрицательный уклон. Копать под нее казалось бессмысленным, Бродяга чуял, что под землей их встретит тот же армированный бетон. Пробираться через верх…
Подскакал брат Михр. Верблюд под ним поник от усталости, но сам кочевник казался сделанным из стали.
– Вершитель, взгляни на запад. Там можно пробраться… Халифы каждый год чинят пролом, но находятся новые смельчаки. Некоторые их называют безумцами, потому что оттуда труднее вернуться, чем войти туда…
Бродяга увидел. Вероятно, русло реки заполнялось водой не каждый год. Стена здесь просела, несколько труб треснули, многотонная масса под собственной тяжестью сдвинулась – на метр, не больше. Но этого оказалось достаточно, чтобы возникли разрывы. Их действительно неоднократно законопачивали, заливали свежим раствором, но влажная почва после осенних дождей тащила стену за собой. Получилось что-то вроде громадного тромба на железобетонной вене.
– Здесь можно подняться? – недоверчиво спросил Бродяга, задрав лицо к звездам. Неожиданно для самого себя он впервые усомнился в успехе. До сего момента он не представлял, с чем придется столкнуться. То есть представлял, но гнал эти мысли прочь.
– Как ты думаешь, брат Михр, они следят за нами?
– Никаких сомнений, Вершитель. Наверху, на стене есть часовые. Они скачут по гребню стены на железных конях. Несколько ловких парней могли бы проскользнуть, но не сто и, конечно, не много тысяч.
– А как мы поднимем коней и верблюдов? – Бродяга рассматривал самую крупную трещину. Он спешился и подошел к стальному монстру вплотную. Стена нависала над ним, словно на землю упала другая планета и закрыла половину неба. В трещине пел ветер. У земли в нее едва получилось бы просунуть руку, а на высоте трех метров пролез бы щуплый мужчина. Еще выше две гигантские скобы, каждая по полметра в диаметре, отскочили друг от друга, такой же огромный швеллер выгнулся дугой, там в трещину пролезли бы уже трое.
– Другой переправы нет? – Бродяга был разочарован. Он верил, что бедуины выведут к настоящему проходу. Эта щелочка больше походила на игольное ушко. – Если мы начнем переправу здесь, то не справимся и за месяц.
– На западе стена тянется до самого моря. И уходит далеко в море, Вершитель. А со стороны моря они не подпускают к берегу ни одну лодку. Но до того, как мы дойдем до моря, нам придется драться с сирийцами. У них тоже есть военные машины с огнем. На востоке стена также тянется до моря, именуемого Персидским. Там мы пытались прорваться много раз. В Персидском море плавают железные города. С них бьют пушки. Бьют так далеко, что мы даже не успеем их заметить…
– Отлично, – подвел итог старец. – Коли выхода нет, стало быть – выход тута. Брат Мирза, зови своих, подвозите взрывчатку. Брат Рашид, начинайте строить лестницы. Нет, костры не разжигать. Брат Михр, твои смельчаки сумеют поднять меня наверх?
– Позволь, мы сначала взорвем ее, Вершитель! Мы боимся, чтобы с тобой чего-нибудь не случилось…
– Со мной уже всё случилось, брат Михр. Командуй барабанщикам – общий приказ к штурму!
22
УСТАВ – И В АФРИКЕ УСТАВ
Генуя…
Восхитительной красоты пейзажи. Замечательный старинный город, почти не поврежденный катаклизмами последнего столетия. Город стоило осмотреть, насладиться шпилями, арками, уютными дворами и загадочными барельефами. Российских моряков здесь встретила потрясающая тишина, ее нарушали лишь крики чаек, гитарный перебор и шум работающего прямо на пирсе винного пресса.
Но осматривать город президенту не позволили.
Сразу за линией жилых кварталов в пределах видимости с корабля раскинулся лагерь союзных войск. То есть союзными войсками эти вооруженные формирования называть не стоило. Большинство из тех, кто примкнул к русским дивизиям и германскому танковому корпусу в самое последнее время, вообще не представляли себе, что такое дисциплина и почему они должны кого-то слушаться.
В войсках коалиции назрел бунт.
Командующий фон Борк ждал президента, как умирающий ждет заезжего профессора со спасительной сывороткой. Последние дни Фердинанд провел внутри танкового каре, окруженный верными русскими полками, проклиная тот день, когда дал согласие возглавить экспедиционный корпус. Он обещал Кузнецу, что приведет с заброшенных складов бундесвера исправные танки, – и он выполнил обещание. «Леопарды-4а» были в отличном состоянии, снарядов хватило бы на несколько затяжных сражений. Он выучил достаточно механиков, привел технику в Геную и теперь, в десятый раз, сочинял рапорт об увольнении.
Как же отделаться от проклятого ярма? Борк совершенно не планировал командовать таким количеством неорганизованных, наглых, грязных, вороватых и весьма трусливых солдат! В России он бросил на заместителей Тайный трибунал, он покинул столицу в самый неподходящий момент. Как раз сейчас, пользуясь отсутствием президента, там снова готовят заговоры, там планируют убийства и саботаж, там поднимают голову силы, которые Кузнец корчевал десять лет, но не мог до конца победить!
Фердинанд фон Борк делал все возможное для укрепления порядка. Но многие проблемы в союзных войсках происходили именно оттого, что президент дал команду подбирать в пути всех. Однако всех желающих принять невозможно, они только деморализовали регулярные части.
Последние двое суток фон Борк провел как одну минуту, время спрессовалось в ревущее пыльное цунами. Гонка началась с момента, когда вконец обнаглевшие «меховые шапки» принялись обстреливать обоз из орудий мелкого калибра. Российская армия растянулась почти на восемь километров, особенно сложно стало собрать войска в горных районах. Швейцарцы нападали все чаще, осмелев до того, что среди бела дня угнали четыре телеги с фуражом и несколько десятков лошадей. Фон Борк, скрипя зубами, принимал доклады от разъяренных командиров, но ничего не мог поделать.