В дверь постучали, когда он уже погружался в сон.
«Кто бы это?» — удивленно подумал Алексей.
Травин никого не ждал. Единственное, чего он хотел сейчас, так это покоя. Неделя, проведенная в бешеном ритме, вымотала его. В долгожданный выходной он желал хорошенько выспаться. А то ведь голоса из прошлого стали слышаться — сегодня, когда садился к извозчику, вдруг показалось, что кто-то позвал по имени и похоже как голос девушки, с которой он расстался в далекой юности.
«Возможно, от усталости», — думал Алексей, отгоняя навязчивую мысль о Елизавете.
Стук в дверь повторился. На этот раз стучали громко и требовательно.
— Не закрыто, — недовольным голосом прокричал Травин.
Повернулся лицом ко входу. Хотел выругать непрошеного гостя, да так и застыл с открытым ртом — в дверях стоял Платон Ободовский.
Молодой человек был одет в черно-серые полосатые брюки и черную визитку, из-под которой проглядывал белый однобортный жилет. Его высоко поднятую голову поддерживал крахмальный воротничок в тон жилета. На лице мужчины лежал отпечаток некой надменности. Алексей сразу узнал друга детства, с которым расстался четыре года назад, когда тот по выходу в отставку отправился в заграничное путешествие. Платона выдавали черные, как маслины, глаза, излучавшие радость.
— Я не один, — предупредил Ободовский, пропуская вперед мужчину одинакового с ним роста, немного старше его и одетого скромнее, в сюртук и длинные клетчатые панталоны.
— Хруцкий Иван Фомич, — представился тот. — Я вас встречал в Императорской Академии художеств. Пишу этюды цветов и фруктов. Платон много рассказывал мне о вас, вот и решил ближе познакомиться.
После коротких и обязательных фраз беседа потекла сумбурно, потому как каждый из друзей хотел быстрее рассказать о переменах в своей жизни, а художник Хруцкий похвастать своими работами. Но через несколько минут Ободовский, как самый способный рассказчик взял инициативу, и вскоре Алексей и Иван слушали только его.
Травин не переставал любоваться другом. Кем он был в Галиче? Дерзким мальчишкой, гоняющим на коляске по городу и вызывающим справедливые нарекания горожан. Платон изменился, как уехал в Санкт-Петербург, где после окончания второй гимназии и В ысшего училища начал службу в Государственной коллегии иностранных дел.
Они встретились в столице еще ранее, 4 февраля 1829 года. К тому времени Ободовский оставил службу в гимназии, в которой успел поработать «комнатным надзирателем», перестал давать уроки русского языка в воспитательском доме и успел получить чин титулярного советника. Тогда Платон признался другу детства, дескать, его давно влечет к литературе, он уж заявил о себе в печати и, едва кончив курс гимназии, был принят в члены Вольного общества любителей словесности, наук и художеств. Они вместе посетили Александринский театр, где шла первая в России постановка по трагедии Шиллера «Дон Карлос» в переводе Ободовского. Друзья рукоплескали знаменитому русскому актеру Василию Андреевичу Каратыгину, игравшему в спектакле главную роль.
— Твой рассказ о загранице, Платон, увлекателен, но ты бы лучше рассказал о своих достижениях в литературе, — не выдержал Алексей.
— Литература? — прервался Ободовский, часто-часто замигал ресницами. — Ах да. Пишу. Но пока никуда не отдаю. Я ведь за границу поехал не для того, чтобы что-то написать вдали от родины, а поучиться. Лекции в Мюнхене, Берлине, Штутгарте, Женеве и Гейдельберге обогатили меня. И ты знаешь, — он продолжительно посмотрел на Травина. — Получив запас научных познаний, я искренне желаю посвятить себя общественному служению.
— Пишет он, пишет. Скромничает, — встрепенулся Хруцкий, видимо, заметив, как погрустнело лицо Травина. — Погодите. Скоро опять пойдете на постановку по пьесе Ободовского, где главную роль будет играть Каратыгин.
— Ну зачем же вы так? — поморщился Платон. — В этом ничего нет особенного. Да и не люблю я заранее предвосхищать успех произведения, если оно находится в черновике.
— И все же… — попытался настоять Алексей.
— Нет, извольте, — поднял руки Платон. — Я тут и так много чего наговорил. А ты молчал. Так вот, будь любезен, дорогой друг, исповедуйся о своем житье-бытье. Не женился ли часом тут?
— Молчит! — хитро улыбнулся Хруцкий.
— Значит, есть невеста. Кто же она? Рассказывай! — Платон подтолкнул друга в бок.
— С девушкой познакомился. С дочкой купеческой, — нехотя отозвался Алексей. — Понравилась.