— С купеческой дочкой, говоришь, а лицо чего вдруг кислое? Не по нраву что? — прищурился Платон.
— Нет. Что вы! — испугался Травин. — И баска девушка и умна. В самый раз, да только… Сегодня возле Троицкого собора в коляску садился. Голос услышал женский. Точь-в-точь Елизаветы. Помнишь, Платон, девушка у меня из Санкт-Петербурга была в Галиче, — он повернулся к другу. — Лиза к учительнице Полине Сергеевне Богдановой приезжала. Ну, тогда я тебе рассказывал, что родители у нее в столице в пожаре погибли.
— Помню, помню. Только голос откуда?
— С улицы.
— Садился в коляску и голос услышал Елизаветы? Странно. Как она узнать-то могла? Было то это когда? Пятнадцать лет прошло. Помню, как ты убивался, когда она уехала. Все порывался следом за ней отправиться. Потом забыл. И вот снова на тебе — голос! Ай-ай-ай, тут что-то не то.
— Ее голос я отличу от тысяч других и через двадцать лет, — словно не расслышав друга, продолжал Травин.
— А что, Алексей за эти пятнадцать лет здорово изменился? — вмешался в разговор Хруцкий. — Может, и узнала… И окликнула…
— Думаешь? — в сомнении произнес Платон. Потом вдруг нахмурился, махнул рукой. Нет, друже, не пойдет так. Тебе жениться срочно надо. Иначе голоса эти покоя не дадут, — он повертел головой, словно кого-то искал в комнате. — Где она, твоя дочь купеческая?
— Рядом тут. На нашей улице. Через дом от меня живет, — настороженно глядя на Платона, ответил Травин.
— Веди к ней! Сватать будем! — радостно крикнул Хруцкий.
— Да разве так можно! — Алексей поднялся от стола. — Мы и знакомы-то не более часу. Да и забыла она меня. Какое тут сватовство!
— Нужно! — упрямо кивнул Платон.
Спустя еще минут десять они, сопровождаемые взглядами любопытных квартиросъемщиков, с шумом спустились со второго этажа и направились вверх по улице к дому № 37, стоявшему на пересечении с улицей Никольской, напротив Никольского собора.
Жених и невеста встали в притворе храма лицом к алтарю: жених справа, невеста слева. Минуту спустя из алтаря через Царские врата вышел священник с крестом и Евангелием в руках. В тишине храма отчетливо прозвучала его уверенная поступь.
Травин проследил, как одетый в белые одежды святой отец подошел к аналою, возложил на него крест и книгу. Его действия казались замедленными, и когда в храме появился другой священник, Алексей перевел взгляд на него. Это был дьякон — худой и необычайно гибкий мужчина, передвигающийся, как показалось, танцующей походкой.
«Обручальные кольца наши принес. Во время совершения Литургии они должны быть на правой стороне Престола. Сейчас их возьмет святой отец для освящения», — подумал Алексей, припоминая процедуру венчания.
Дальнейшие размышления прервались с приближением молодого мужчины с большой курчавой бородой, державшего в руках две зажженные венчальные свечи. Одну из них он протянул Травину, вторую дал Татьяне.
«Обручается раб Божий…» — пропел высокий мужской голос.
На палец надевается кольцо, которое тут же надо снимать и передавать невесте. Жених с невестой проходят, держа в руках зажженные свечи, на середину храма и останавливаются на белом плате.
Краем глаза Алексей видит, как поджимает губы Татьяна. Замечает про себя: выражение ей очень идет.
С капризно поджатыми губами встретила она Ободовского и Хруцкого, когда они пришли в квартиру купца Лаврентьева сватать невесту. Друзья потом вели разговор с отцом, а Алексей все не мог преодолеть смешанные чувства — в шутку ли она губы надула либо всерьез противится.
— Не думала я, что ты так скор на решения, — сказала тогда Татьяна и улыбнулась.
— Испугался, подумал, перехватит тебя кто другой, вот и побежал, — отшутился Травин.
Едва начатый разговор вдруг перебил крик матери. Она заголосила что было мочи. До молодых людей долетали лишь окончания причитаний:
— …ая моя, оей моей, ой, ой, ой…
Слышится грубый мужской голос. Травин открывает глаза и видит перед собой священника.
Дальше все происходит словно во сне. Он целует образ Спасителя. Пытается про себя повторить слова иерейского благословления. Его губам становится неприятно от царского венца, и чтобы забыть болезненное ощущение, он ищет глазами дьякона.
Увидев опять худую фигуру, Травин, наконец, понимает, зачем его искал: дьякон похож на одного из ангелов, которые вместе с арабесками вырисовывались на софитах арок Троицкого собора. Но дьякон выглядит торжественнее, несмотря на скромное одеяние. И Травин понимает почему — вокруг по стенам храма много цветов, принесенных к венчанию.