— Что стоите, болваны? — голос хана было не узнать. — Несите нас обратно к реке. А бунтовщика изловить, обезглавить, и его гнездо — сжечь!
Носильщики подхватили паланкин и побежали назад по тропе. Хан сидел, вжавшись в угол, и не пробовал проследить, как исполняется его приказ, и вообще, пытался ли кто приказ исполнить.
Саркон бежал вместе со стражниками, втайне хваля себя, что предусмотрительно велел своим слугам переправляться обратно на правый берег и увозить непроданные товары. Ясно, как день, в этот год торговли не будет, унести бы целой голову.
Беглецы разбили лагерь поближе к реке и угнанным лодкам, подальше от зарослей. Утвердившись в шатре и малость успокоившись, Байон-хан призвал Саркона.
— Где, ты говоришь, варвары держат золотые копи?
— Не знаю, светозарный. Отсюда на закат будет хребет Саарал-Тау. Местность эта обширна и труднопроходима. Говорят, именно там, в горах много золота, но как его найти и взять?
— Раз его копают, то оно уже найдено. Достаточно обнаружить тех, кто занимается этим промыслом, а дальше они будут работать на нас.
— Мудрость великого хана не знает границ.
Наутро войско Байон-хана вышло в поход, намереваясь достичь гор, серевших над горизонтом.
Тропы здесь были проложены чуть заметные: следопыт пройдёт легко, а караван с паланкином и прорвой вещей, должных обеспечивать удобство повелителя, двигался, судорожно протискиваясь сквозь неприветливую тайгу. Местных жителей не попадалось, встречались лишь следы старых кочёвок, которых базарные надзиратели не умели отличить от случайных полянок или выгарей.
Саркон мог бы разъяснить, что это слух о вторжении разогнал лесовиков, но предпочитал помалкивать. Слишком длинный язык легко укоротить.
На четвёртые сутки отряд вышел-таки к жилому месту.
Это была не кочёвка, а постоянное поселение. Два бревенчатых дома и летний чум между ними. В стороне под навесом обустроена кузница: очаг, примитивный горн и наковальня. Ещё дальше стоит слепленная из глины доменка, такие называют деревенскими, а рядом ямы, в которых жгут уголь. Всё, что потребно для работы по металлу, была бы руда и лес в изобилии, который не жалко сводить для огненного дела.
Жителей посёлка, всех семерых, не считая малых детей, согнали в кучу, пожитки, какие нашлись в домах, тоже сгребли в кучу. Дело знакомое, базарные надзиратели с таким живо управляются. Ценного, впрочем, ничего не нашлось, кроме немногих женских украшений.
Старшего из поселян представили под светлые очи Байон-хана. Вновь Саркону пришлось толмачить бессмысленный разговор. Как мог ушлый купец пытался придать переговорам подобие смысла. Он опустил всю похвальбу великого хана и изрядную часть угроз, которые могли заставить свободолюбивых таёжников взяться за луки и ножи, какие здесь и делались. Ответы также пересказывал в таком виде, чтобы повелитель сущего не потребовал немедленно казнить бунтовщиков.
В результате владыка вселенной узнал, что Канага, так звали большака, кузнец, о чём было нетрудно догадаться, взглянув на его хозяйство. По этой самой причине он не принадлежит ни к одному из лесных народов, ибо боги у кузнеца свои. Вообще, такое положение означало, что в каких бы отношениях не были окрестные народы, кузнец никому ясак не платит, а значит, не собирается платить и богоданному владыке. Но такую крамолу Саркон счёл за благо не переводить.
— Этот мастер куёт оружие? — интересовался государь. — Сабли, доспехи?
— Что вы, великий, он такого не умеет, да и металл у него нехорош, руды тут болотные. Опять же, в лесу с саблей делать нечего, и никто у кузнеца сабли не купит.
— Чем же он промышляет?
— Всякий женский приклад: кухонные ножи, шильца, иглы… Для мужчин рыболовные крючки, остроги и прочую мелочь.
Больше всего мастер делал наконечников для стрел, но об этом Саркон предпочёл умолчать.
— Золотые украшения? — как бы, между прочим, спросил хан.
Саркон честно перевёл вопрос, выслушал длинный ответ, с сомнением пожал плечами и, понимая, что в этом вопросе врать не следует, перетолмачил услышанное хану, стараясь ничего не исказить.
— Никто из таёжных кузнецов не работает по золоту. Кузнецы поклоняются богу железа, который враждует с богом золота. Говорят, где-то есть мастера, которые тянут золото для парчи, но это не кузнецы, и Канага никогда не имел с ними дела. А если золотых дел мастер возьмётся что-то ковать, у него не получится ничего, кроме пожара.