Он пошел к Степану Донатычу.
— Будь я начальником партии, я, конечно, разрешил бы. Но… тут нужна Кочева.
— Так ее же нет!
— Нет. Тогда решай сам.
Юра отошел, столкнулся с Семеном.
— Лети! — сказал тот. — Да Кочева еще из маршрута не вернется, а ты уже будешь здесь. Дуй!
И Юрка, соврав Агееву, что получил разрешение, улетел. В воздухе он забыл обо всем на свете. Он сидел на свободном кресле второго пилота, рядом с Агеевым, сжимал штурвал и был наверху блаженства.
…Когда Кочева вернулась и узнала, что Юра улетел, что до сих пор не вернулся, она очень рассердилась. Потом злость сменилась беспокойством: прошло два дня, а об Агееве, о Юре — никаких известий. Лишь на третий день появилась «аннушка». Села на той же косе. Показался Юра.
— Вернулся, герой, — произнес Жора. — Сейчас тебе влетит.
Если б тут был Мыкола Карпович, он сказал бы: «Зараз будэ блыскавка».
Действительно, молния была. Влетело от Кочевой и Юре, и Агееву.
Юрка молча, виновато стоял, вертел в руках шлемофон (где-то достал старый), а Агеев, выждав, пока из Кочевой «выйдет пар», похлопал ее по плечу:
— Ну, всыпала нам и хватит. Отдохни. А то я к вам больше не буду летать. Между прочим, из Юрки может получиться летчик. Чувствую.
СЛАВА СПАСАЕТ КОЧЕВУ
Кочева снова и снова рассматривала карту.
«Сколько маршрутов сделали, — думала она, — а взаимоотношения нижнеюрских и верхнеюрских отложений до сих пор не выяснены. Как они лежат? Существовал ли перерыв в отложениях? Или, может быть, в предыдущих маршрутах пропустили отложения средней юры?.. Надо пройти маршрут по речке Пятковской. Там должны быть коренные обнажения пород. Возможно, там и обнаружим контакт толщ, да и фауну среднеюрскую поищем».
Ираида Александровна, достала из полевой сумки складной рабочий планшет и нанесла на него пунктирную тропку маршрута.
— Со мной пойдут Слава и Юра. Собирайтесь, друзья. Захватите все необходимое. И продуктов дня на четыре. Идем далеко, на Пятковскую. Возьмем с собой резиновую лодку, донесем до речки, спрячем ее от медведей в кустах и затем обследуем верховья реки. А когда вернемся — на лодке спустимся к устью и там по Омолону догоним остальных.
Она улыбнулась, вспомнив, как Сухов зовет Юру и Славу: «омолонские близнецы». Какие же они близнецы? Слава высок, Юра пониже, Слава блондин, Юра брюнет, смугл, его легко принять за цыгана, Слава рассудителен, как взрослый, о нем уже можно определенно сказать, что он серьезно увлечен геологией, Юра еще неуравновешен и непоседлив, отчаянный фантазер и еще не известно, какой выберет путь в жизни.
Резиновая лодка весит не много — всего каких-нибудь килограммов шесть. Очень удобная штука для геологов. Надуть несложно: насосом совсем быстро, а нет насоса — ртом. И плыви в любом направлении! Водный путь кончится — сложи лодку, затолкай в рюкзак и шагай дальше.
Хотя лодка не тяжела, но у Славы и Юры рюкзаки уже были наполнены, пришлось попросить безотказного Владика. Двинулись цепочкой: впереди Владик и Слава, за ними Юра, замыкающая Кочева: «Чтоб ребят было видно, не потеряются». Километра через четыре наткнулись на старую ламутскую лыжу. Юра взял ее в руки, начал внимательно рассматривать. Он стал наблюдательным, он знал, что в тайге любая находка может научить многому. Лыжа была широкая, подбита камусом — шкурой с ног оленя.
— Смотрите, как умно сделано, — заметила Кочева, — шкура уложена так, что лыжа скользит вперед «по шерсти», а назад не съезжает: ее держит зачес.
Вошли в заросли можжевельника. Слава раздвинул ветки, замер.
— Олешка! — чуть слышно произнес он. Это был первый живой, дикий олень, которого видел Слава. Юра, не дыша, замер рядом.
Слава схватился за фотоаппарат, но едва поднял его, как олень пугливо повернул голову и в то же мгновение одним прыжком скрылся из виду.
В среднем течении Пятковской простились с Владиком, он возвратился обратно. Лодку оставили на берегу, а сами пошли в круговой маршрут. Он длился до позднего вечера и весь следующий день. Рюкзаки наполнялись образцами. Вот добыт очередной образец — зернистый острый, фиолетово-сиреневый.
— Что это за штуковина? — спросил Юра.
Ираида Александровна укоризненно покачала головой:
— Юра, ты ведь в геологической партии, ты геолог, а называешь образец штуковиной.
— С непривычки перепутаница получилась.
Через полкилометра Кочева дала Юре новый образец. Юра занимал себя тем, что считал образцы и сказал:
— Двадцать шестая штука… ой! — двадцать шестой образец.