Взвалили на спины рюкзаки. Вперед!
Забрались на сопку и увидели за нею внизу небольшое красивое озеро с удивительно чистой водой. У берега лениво кружился выводок утят.
Подошли к берегу. Сухов начал «охотиться» за утятами с фотоаппаратом, но утята держались на почтительном расстоянии. Долго возился с ними Степан Донатыч, пока сделал удачный снимок.
И дальше на каждом шагу встречалось что-то любопытное. Спугнули несколько куропаток.
— Стреляйте! — воскликнул Слава.
— Самок-куропаток сейчас нельзя бить — у них ведь малые цыплята. Вот куропачей взять на мушку можно.
Из кустов показался жирный тарбаган, грязно-рыжего цвета. Смешно переваливаясь, удирал от опасности.
А это что за странность? Молодая лиственница причудливо изогнула ствол кольцом. Сухов сфотографировал редкую лиственницу.
— Знаешь, Слава, какой декоратор скрутил эта колечко? Северный мороз!
Солнце грело, фуфайки давно сняты. Слава тронул за рукав Степана Донатыча:
— Смотрите, как красиво!
Освещенная солнцем лужайка пестрела удивительно яркими красками: бархатно-коричневая камчатская лилия, фиолетовый иван-чай, золотые россыпи лютика, еще какие-то цветы — белые, словно из фарфора. В некоторых местах буйное разнотравье было таким густым, что кажется — ложись, и удержит тебя трава, словно на руках, не согнувшись.
Степан Донатыч сказал:
— Наверное, потому природа так неожиданно и щедро разлила на Севере яркие краски, чтобы прикрыть, спрятать вечную мерзлоту.
— Или потому, чтобы после долгих дождей и ненастья хоть на часок порадовать человека! — добавил Слава.
Действительно, хорошей погоды хватило лишь, на «часок». Надвинулись тучи. Тепла словно и не было — повалил, завертелся мокрый тяжелый снег.
— Ну и край! В течение дня могут смениться все четыре времени года: и весна, и лето, и осень, и зима! — воскликнул Сухов.
Ускорили шаг, снова, надели фуфайки, в грудь бил холодный ветер, а спина взмокла от быстрой ходьбы и от груза.
Тайга расступилась, впереди показалась лысина сопки, у подножия которой была намечена встреча с Владиком и Юрой. Всмотрелись: не покажется ли дымок костра?
Дымка не было. Подошли ближе, посмотрели направо, налево. Никого. В чем дело? Где же «Черский»? Сухов выстрелил. Ответа нет. Как быть?
Хочется есть, а главное — согреться.
— Разведи, Слава, костер, а я пойду подстрелю медведя на ужин, — улыбнулся Степан Донатыч.
Он снял с плеча малопульку и скрылся в зарослях. Через полчаса возвратился с двумя рябчиками и одним куропачом.
— Хвала непуганой тайге, быстро выручающей в трудную минуту!
На дым костра вышли Кочева и Рыло. Измученные и голодные.
— Где Владик с Юрким? — спросила Ираида Александровна.
— Никаких следов, — ответил Степан Донатыч.
Ираида Александровна постучала молотком по сапогу.
— Не расстраивайтесь, Ираида. Появятся. Хоть и с опозданием, но появятся… У нас со Славой есть радостное сообщение: мы обнаружили контакт основных пород, которые тянутся с Пятковской.
— Великолепно! — обрадовалась Кочева. — Если б я не была огорчена отсутствием Юркого и Владика, я бы расцеловала и вас и Славу. Теперь — подробности!
Когда Степан Донатыч все рассказал, начали готовить ужин.
Выпотрошили птиц, изжарили на вертеле, съели без соли. Опустилась ночь — безветренная, холодная. Тайга стояла тихая, будто удивленная неожиданной пороше. Всю ночь дежурили у костра, чтобы не разминуться с плоскодонкой.
Утром снова настало лето: небо чистое, солнце вставало яркое; ползавшие в траве черные жуки под солнечными лучами стали медно-багровыми. Чувствовалось, будет тепло.
— Хочешь не хочешь, все равно умывайся, — сказала Ираида Александровна, обращаясь сама к себе, и медленно спустилась к реке. Умылись и стали гадать: идти вверх или вниз по Омолону? Где искать Юру и Владика?
В конце концов все же направились вниз. Завтракать не пришлось — еды не было. Плелись часа два. Попалась красная смородина, поели ягод, отдохнули. Сухов старательно высматривал дичь, но ничего не убил.
— Птица-то здесь, конечно, непуганая, но вот иногда словно чует, что быть ей на вертеле…
— Мне захотелось, знаете, чего? — спросила Кочева. — Рисовой каши на молоке. Как только доберемся до базы, сразу же сварим кашу.
Прошли еще несколько километров. Место для ночевки выбрали неожиданно: заметили в прибрежных зарослях утку.
Степан Донатыч протянул Жоре малопульку:
— Может, ты счастливей меня.
Жора действительно оказался удачливей: подстрелил утку. Но она упала в Омолон.