Сухов сиял и всем показывал кварц с капельками золота.
— В следующий сезон обязательно приду сюда, чтоб как следует разведать. Может быть, даже мне поручат возглавлять партию.
— А если Кочевой? — сказал я.
— Все равно. Тем более что мы с нею сработались.
— И она уже не кажется вам Звероидой?
— Вы знаете? Прошу вас — не говорите Кочевой.
— Я это услышал от нее.
Сухов молча посмотрел на меня. Пожал плечами.
— Но она в долгу не остается. — Степан Донатыч заколебался: говорить иди не говорить? — Если в дождливую погоду выпью (есть у меня такая слабость при слякоти), Кочева меня называет Стаканом Денатуратычем.
Снова помолчав, сказал:
— Удивительно.
— О чем вы?
— О ней же, Кочевой. Все знает — это раз. Не обижается — это два. — Еще пауза. — А на золото все-таки вывела меня она. Понимаете, не я вышел, а она вывела.
В ПЛЕНУ У ПОЛОВОДЬЯ
Мы переживали тревожные дни: Кочева и Владик не возвратились из маршрута. Ушли на четыре дня, но уже минула неделя, а они не появлялись. Погода была отвратительной: с неба лило как из ведра, а если дождь утихал, поднимался сильный ветер. Мы лазили на ближнюю сопку, стреляли, всматривались до боли в глазах в густую завесу дождя. Ночью дежурили по очереди, зажигали под навесом костер, напряженно ловили таежные шорохи. Наконец Степан и Слава не вытерпели: «Пойдем на поиски». Взяли ружье, компас и все, что необходимо, и уже готовы были идти, как вдруг раздался из-за реки с того берега, окутанного туманом, чей-то крик.
— А-а-а-а-а-а!..
Крик повторился. Степан бросился к резиновой лодке (она была наготове).
Степан уплыл, а мы ждали на берегу молча, не шелохнувшись.
…Сейчас, когда эта история уже позади, можно рассказать обо всем по порядку, с самого начала.
…Кочевой и Владику надо было пересечь вброд правый приток Омолона, болотистую долину, пройти около двадцати километров по левому водоразделу и столько же на обратном пути по правому.
Взяли на пять дней продуктов, палатку, два спальных мешка, котелок, ложки.
Со второго дня зарядил дождь. Работать можно было только в редкие перерывы.
Водораздел миновали лишь на шестые сутки. Маршрут опасно затягивался, продукты кончились — остались только сухое молоко, яичный порошок и немного сахару. Как назло, не попадалась дичь.
Когда сделали поворот и спустились к реке, не узнали ее: горная речка вышла из берегов, залила широкий распадок. Ручьи, которые раньше вброд перебегали кедровки, стали речками. О продолжении маршрута не могло быть и речи. А тут еще отсырели спички: запасной коробок, покрытый парафином, помялся, и в него проникла вода. Нет и не будет огня! Прощай всякая надежда отогреться, подсушиться, вскипятить чай… Надо немедленно возвращаться в лагерь. Присели под лиственницу передохнуть.
— Проклятье! — злилась Кочева, озирая безбрежный разлив. — Владик, открой банку с сухим молоком.
Ираида разбавила сухое молоко мутной водой, высыпала последние крохи сахарного песку. Сделала глоток и вся передернулась — холод так и пронизал ее. И хотя очень хотелось есть, она больше не притронулась к банке.
Владик допил молоко.
Дождь все лил. Ниточки не было сухой на теле, намокли рюкзаки, пудовыми стали спальные мешки.
И все же нужно идти. Сейчас же. Без остановок.
Поднялись и медленно двинулись дальше. У Ираиды едва хватало сил переставлять ноги. В сапогах уже давно полно воды, брюки намокли и тянут вниз, словно к ним подвесили груз. Отожмешь их — на несколько минут станет легче.
Подул сильный северный ветер, и с неба вперемешку с дождем повалил снег.
Владик остановился и опустил на землю рюкзак с образцами.
— Проклятые камни! С ними далеко не потопаешь по болотам. Знаете что: сидите здесь, а я доберусь до лагеря напрямик, приведу сюда подмогу.
Кочева беспомощно опустилась на мокрую кочку.
— Ладно, буду сидеть вон под той листвягой.
Владик давно понял, что из-за половодья путь в лагерь отрезан, нужно идти в обход, а это еще суток трое, если не больше; с грузом образцов быстро не пойдешь, да кроме того, Кочева ушибла ногу и шла медленно.
По его расчетам, к вечеру должен показаться лагерь, но палаток не было. Река и ее рукава петляли и петляли, все больше затрудняя путь. Наутро в тумане вырисовалась большая сопка. «За нею», — подумал коллектор. Но он снова ошибся, перед сопкой река вилась двумя изгибами, а не одним, как ему казалось, и до лагеря было втрое дальше, чем думалось.
На берегу Владик разделся, придавил камнем сапоги и одежду («потом заберу») и в одних трусах поплыл. Бурный, пенящийся поток подхватил его и понес. Руки с трудом выгребали к противоположному берегу. Он схватился за ветки затопленного дерева и выбрался из воды. Но здесь не увидел ожидаемых палаток. Дождь прекратился, появились комары. Владик, как обезумевший, бросился бежать. Крапива жгла босые ноги, тело раздирал шиповник, лицо и руки распухли от комариных укусов.