Так и трудится Козлов — то на тракторе, то на бульдозере. Сам их и ремонтирует: освоил специальность механика-ремонтника. Вообще тут полагаются четыре штатные единицы: тракторист, бульдозерист, помощник бульдозериста и слесарь. Борис заменяет четверых.
Первое время, когда только приступил к делу, работал и днем и ночью, экономил время на всем. «Полоса вот так была нужна!» Козлов как-то подсчитал: утром шел он от палатки до бульдозера двадцать минут да обратно столько же, а время дорого — вот и перенес из палатки в кабину свой кукуль — спальный мешок — и ночевал в машине.
Маета с северным грунтом большая! Сперва сними верхний слой земли, мха, убери коряги. Обнажается мерзлота — вязкая, самая противная грязь из всех, существующих на белом свете. Потом на эту грязь нужно нагрести гальку и плотно утрамбовать ее.
Наш бульдозер напрягается и выворачивает огромный, фантастического вида пень. Машина проходит метра три и вдруг начинает оседать, проваливаться.
— Попали на плывун! — кричит Козлов. Он дает задний ход. Куда там! Машина оседает еще больше. Над поверхностью торчит только кабина.
— Сами не выберемся, нужно трактором вытаскивать! — говорит Борис и выпрыгивает из кабины. — Прыгайте.
Он бежит поперек полосы, туда, где возле кустов стоит трактор. Бульдозер, словно попавший в западню жук, мелко дрожит (мотор не выключен) и жужжит как-то по-особенному, обиженно. И медленно оседает.
Козлов подъезжает на тракторе. Бросает мне конец длинного троса:
— Зацепите за крюк бульдозера.
Обе машины соединены. Затем Борис пускает трактор вперед, выскакивает из него на ходу — трактор сам идет! — и бросается в кабину бульдозера. Трос распрямляется, и в тот момент, когда трактор натягивает его стрелой. Борис включает скорость бульдозера. Рывок, еще рывок — и машина вырывается из цепких объятий плывуна.
Козлов снова выскакивает. Пока он бежит к трактору, обе машины идут самостоятельно, никто ими не управляет. Но вот трактор остановлен, а за ним-и бульдозер.
— Теперь машину вымою, вон какая грязь, даже кабина вымазана, — говорит Козлов.
Движемся к берегу Анюя Вспугнутая мотором, с шумом вспархивает из ивняка стайка темно-коричневых кедровок, делает круг и исчезает за сопкой. Наша стальная махина, осторожно приспустив нос, сползает в воду. Кажется, что к воде прильнуло какое-то живое существо и с жадностью утоляет жажду.
В НЕНАСТНЫЕ ДНИ
Я простился с Козловым и направился к лагерю геофизиков. В нем живут геологи и летчики, ведущие поиски полезных ископаемых с воздуха.
Сразу видно, что здесь устроились с максимально возможным комфортом: к лиственницам подвешены алюминиевые умывальники, в каждой палатке — железная печка, а у девушек — даже «паркетные» полы из досок от ящиков. Почти у всех легкие дачные раскладушки с непременными сетками — пологами от комаров. Есть рубленая баня, пекарня (железная бочка в срубе, наполненном галькой), палаточная столовая и даже… настольный теннис: из тоненьких лиственниц сделан решетчатый стол, который накрывается брезентом.
К геофизикам в эти дни прикомандирован, как он об этом уже говорил мне, Иван Агеев. Он быстро познакомил меня со всеми своими товарищами. Начальник партии Владимир Смирнов указал на какой-то ящик: «Садитесь, угощайтесь». На низком, вбитом в землю столе лежали хлеб, вареное мясо, стояли откупоренные банки консервированного компота, которые, словно кубки в Древней Руси, ходили по кругу.
На мое плечо легла рука Ивана Агеева.
— Правильно сделал, что и сюда завернул, — говорит он, — Увидишь, что это за работенка. Она не похожа на другие. Мы ведь не просто летаем — нам нужно прочесать определенную территорию на небольшой высоте. И сворачивать с прямой нельзя! Долина — идем долиной, за нею сопка — лезем на сопку. Одним словом, искать клады всегда трудно — и с воздуха, и шагая по земле.
Агеев повернулся к Смирнову:
— Володя, разрешишь корреспонденту полетать!
Смирнов поднял на меня серые глаза — одновременно и внимательные и мечтательные. В синем вельветовом костюме, несколько необычном для тайги, начальник партии казался моложе своих лет, а ведь ему нет еще и двадцати пяти!
Иван называл Смирнова просто — Володя. И, как я заметил, в тайге любые дружеские отношения нисколько не мешали делу и тем правам, которыми были наделены люди.
…Меня разбудили какие-то звуки. Прислушиваюсь, это кричат пролетающие над лагерем гагары. Часы показывают третий час ночи — пора подниматься.