Однако Матушкин, видимо, не был настолько нормальным человеком. Его лицо чуть шевельнулось. Очень незначительно шевельнулось, однако папе Гаврилову отчего-то показалось, что капитан улыбнулся.
– Понятно. Как же им заползать через бетон? Через бетон они не могут! – признал Матушкин.
– А что случилось? – спросил папа Гаврилов.
Ушицын устремил на него проникновенный взгляд.
– Это вы нам скажите, что случилось! – потребовал он.
Увы, папа ничего сказать не смог. Не дождавшись признания, Ушицын, не спуская с папы глаз, медленно и веско произнес:
– Создана оперативно-следственная группа! Осуществляется обход территории, наружный осмотр места происшествия и поиск свидетелей. Ищем точку проникновения.
– Проникновения куда?
– Этой ночью был ограблен краеведческий музей! Похищена…
– …скифская чаша! Да? – восторженно завопила Алёна.
Ушицын уставился на нее:
– Откуда ты знаешь? Я не успел ещё об этом сказать!
– Я догадалась! – завопила Алёна. – Правильно, да?
– Правильно. Может, ты еще знаешь, кто ее украл?
– А я зяю, кто уклал! Мы уклали! – радостно закричала Рита, которой хотелось в чем-нибудь сознаться.
Опер Ушицын подпрыгнул. Рука его, писавшая в блокноте, сама собой нарисовала звездочку. Видимо, звездочка должна была перепорхнуть из блокнота прямиком на погоны.
– Вы? – ласково спросил он, присаживаясь на корточки, чтобы оказаться одного роста с Ритой.
Рита смутилась.
– А мы не клали, нет? – растерялась она. – Мы уже хотели укласть? Дылку сделать?
– Мы хотели это теоретически! Тут важное отличие! – сердито поправила Катя.
Однако Рита пока не очень понимала, что такое «теоретически». И опер Ушицын, кажется, тоже.
– Ну да! Наш папа всё всегда похищает! Алмаз у шаха похитил с помощью ручной обезьянки, корону у английской королевы! – радостно влез Костя. – И ещё он убивает! Он соседке нашей, которая нам в потолок шваброй стучала, прислал пираний в банке! Смешно, да?
– Очень! – капитан Матушкин взял папу за запястье.
Папа Гаврилов подумал, что вечерами капитан, должно быть, тихо сидит у окошка, смотрит во двор робким девичьим взглядом и завязывает на гвоздиках узелки. Завяжет, полюбуется, потом развяжет. Богатыри, как известно, в спортивные залы не ходят. Им больше по душе тихие забавы с гвоздиками.
– Пройдемте в дом! – твердо сказал Матушкин.
Они прошли в дом. Вокруг папы прыгали Костя и Рита. Из-под стола с визгливым лаем выскочили Вилли и Ричард. Вика унимала их, ловя за ошейники. По линолеуму зашлепали пятки. Это поднялся Саша. Он, как зомби, с закрытыми глазами появился на кухне и стал жадно пить воду из-под крана.
– Не обращайте внимания! Он утром как лунатик! И вечером как лунатик. Он всегда как лунатик! – авторитетно объяснила Алёна.
– Это все ваши? – спросил Ушицын. Ему пришло в голову, что, может, кроме скифских чаш и корон английской королевы папа Гаврилов ворует еще и детей.
– Наши! – сказал папа.
Ушицын мучительно задумался:
– А как же вы совершаете преступления? Ну со всеми этими вот?
– Очень просто, – объяснил папа. – В свободное от детей время. Я писатель. Моя фамилия Гаврилов!
На Ушицына это впечатления не произвело.
– И что? Писателям нарушать закон можно? – спросил он.
Капитан Матушкин разглядывал старый газовый котёл, разрисованный драконами. Тут же висела и бумажка формата А4. На ней маркером было криво написано: «БУМАЗКА СПАКОЙСТВИЯ! Я СПАКОЕН. Я СОВИРШЕННО СПАКО…» На этом месте всё прерывалось кривой линией. Должно быть, тот, кто писал, отшвырнул маркер и бросился кого-то колотить.
«Бумазка спакойствия» отгибалась от сквозняка, и с противоположной стороны возникал длинненький человечек с маленькой головой и торчащими ушами. Подписан длинненький человечек был как «Пашя Волкаф – идиал мужшсчщины». Это Вика и Катя пытались подражать Сашиной грамотности и одновременно дразнили Алёну. Паша Волков был ее одноклассником.
Выпустив запястье папы Гаврилова, Матушкин подошел к книжным полкам. Постоял, почесал лоб. Отодвинул пузырьки с лекарствами, в которых Саша разводил плодовых мушек. Вытащил из шкафа одну из книг и посмотрел на задник обложки, где была фотография автора. Потом покосился на папу Гаврилова и опять перевел взгляд на обложку. С даты выхода книги папа успел обрасти бородой. Но всё же сходство явно ощущалось, потому что Матушкин призадумался.
Опер Ушицын продолжал допрашивать Гавриловых по поводу скифской чаши. Больше всего его интересовали показания Риты, которая сознавалась во всем подряд и, показывая, где они спрятали чашу, даже вынесла из ванной свой старый горшок.