«Черт! Что ж теперь делать-то?» — растерялся Спаситель и для стимуляции мыслительного процесса решил сам себе устроить сабантуй. Грибочков домашней засолки на рынке купил, селедку жирненькую почистил, колбасу ливерную с лучком поджарил да с макаронами смешал. На стол поставил бутылку ледяной водки и впервые потратился на пачку дорогих сигарет. Так, соблазнился что-то. Или задумал примерить на себя достаток. Как это, дескать, ходить по магазинам и покупать не то, что может позволить тощий кошелек, а то, что хочется! Знал бы, как эти цигарки его подведут, — за версту б обошел!
Захмелев, Спаситель наскоро прибрал стол. Наполовину выкуренную сигарету небрежно ткнул в пепельницу и вытряхнул припорошенные пеплом чинарики в мусорное ведро. Засыпая на ходу, побрел к кровати, замысловато выпадая то вправо, то влево, словно путь, которым шел, простреливался.
11
Альбинка держала на ладони забавный брелок с двумя ключами — длинным и коротким. Вспомнила, что давно видела их среди вещей мужа, но какую дверцу они открывали, узнала только сейчас. Значит, это ключи от Сашкиной квартиры! Почему она сказала «если не выбросил»? У Глеба для этого были основания? Похоже, между ней и Глебом действительно что-то произошло. У Альбинки даже кое-какие догадки имелись на сей счет.
Случайно столкнувшись в ресторане с Сашкой, она немало удивилась смущенно-виноватому виду подруги, и только потом до нее дошло: Сашка очень не хочет, чтобы о ее юном спутнике с блудливыми глазками стало известно Глебу. Оробела перед Альбинкой, прямо как младшая жена. На воре шапка горит! Если б не ее внезапное замешательство, Альбинке бы и в голову не пришло задаваться вопросом — спит Сашка с ним или только ест. Теперь-то понятно, что и то и другое. Если это дошло до Глеба или даже не дошло, а он только заподозрил бы Сашку в измене — точно б не простил!
А может, и не простил? Нет, не похоже, судя по довольному Сашкиному голосу… Альбинка подумала, что, видимо, недооценивала все эти годы степень их привязанности друг к другу. Какое там «не простил»! Скорее уж к себе вызвал, и звонила она уже из Испании.
Глеб тоже звонил. У него какие-то неприятности. Возможно, даже скрывается от кого-то. Просил всем, кто будет его разыскивать, говорить про неожиданные проблемы со здоровьем. Уехал, мол, подлечиться в Германию… Конспиратор!
Учитывая их сверххолодные отношения последнее время, разговаривали сухо. Альбинке хотелось выяснить, не обманул ли ее Дмитрий с детективной историей о слежке, якобы организованной Глебом, но всяческие дознания сочла для себя унизительными.
Опустив в карман земной шарик с ключами, Альбинка усмехнулась. Только что разыгранная метафора под названием «мир в кармане» относилась к ней с точностью до наоборот. Такой душевной опустошенности она не ощущала никогда и равнодушно отмечала про себя, что к этой пустоте стала привыкать. Ее не только перестало что-либо волновать, но даже сам этот факт перестал волновать.
Себе самой она казалась набитой опилками куклой. По привычке за ней ухаживала, содержала в чистоте, смазывала кремом кожу, даже делала косметические маски, но при этом сознавала полную бессмысленность своих действий. Новое состояние ее совсем не пугало и даже не трогало. Отмечала, конечно, про себя события особого бесчувствия, но, по правде говоря, они мало ее задевали тоже. Хотя ужин с Митей оставил неприятный осадок.
Сквозь вязкое безразличие, в котором она пребывала, пока он объяснялся в любви и призывал уйти от мужа, Митя все же прорвался, когда упомянул об Испании. Она очень хорошо помнила, что об отъезде Глеба не говорила ему вообще. Историю о каком-то сыщике, которого нанял муж, чтобы следить за ней, а потом на время отъезда в Испанию «отозвал», ей пришлось буквально вытянуть из Мити. Где в этой истории выдумка, а где правда, точно не знала, но ощущение, что кто-то за ней наблюдает, очень тревожило с недавних пор. Неожиданно для себя она перестала вдруг бояться этого человека, стало почти все равно, что с ней случится. Главное, чтобы не произошло ничего унижающего ее достоинство… Хватит!
О том, что Мите пришлось ему заплатить, Альбинка догадалась очень быстро. Ее упрек в его адрес звучал хоть и бесстрастно, но для Мити стал приговором — ему нельзя было идти на контакт с вымогателем, двигало им лишь вульгарное любопытство ревнивца.
В неистовом стремлении объясниться и вымолить прощение Митя был жалок и ужасен. В другое время она бы ни за что не оставила его в таком раздрызганном состоянии — пощадила бы! Теперь ей все равно. Равнодушно объявила Мите, что встречаться они больше не будут.