Уже перед заходом солнца в той же грабительской мине был найден сосуд, поставивший Зимина, археолога со стажем, в тупик. Золотая четырехручная ваза на подставке весила больше килограмма, но поражала маленькими для своего веса размерами — поместилась бы на мужской ладони. Аналогов ей нет ни в одном раскопанном кургане. Кверху сосуд сужался, а крутой бок украшала тонкая гравировка фриза со сценами охоты.
Ваза была необыкновенно хороша! Даже на глаз она казалась тяжелой, а визуальное сопоставление веса, размеров и довольно странных цельных ручек в количестве явно чрезмерном делало ее неуклюжесть абсолютно совершенной. Но откуда взялись эти четыре ручки? Что это за традиция такая? Скифская? Заимствованная? У кого? Нужно подумать… Сосуд имел серьезные повреждения: одна из ручек сильно помята; в верхней части от самого края до начала фриза — глубокая трещина.
Зимин понимал, что находка станет сенсацией, но далеко не всех волнует ее историческая и культурная ценность. Золото есть золото! Самых стойких вводило оно в искушение…
Собрав за ужином всех членов экспедиции, Зимин строго-настрого запретил болтать о золотых изделиях, найденных в кургане. Если слух о находках выйдет за пределы лагеря, среди местного населения и рабочих-мелиораторов начнется настоящая золотая лихорадка! Только полное соблюдение тайны о результате раскопок может гарантировать безопасность. Иначе… иначе за одну золотую вазу весом в кило с лишним могут и убить. «Да, да. Придут и убьют! — спокойно предупредил Зимин. — Бывало такое в истории археологии!»
Кроме того, он распорядился охранять ночью еще не вскрытые могилы. Знал, что ответственность за ценности, которая лежит полностью на нем, теперь лишит его сна. Скорее, скорее закончить раскопки и увезти в Москву драгоценные находки. Пусть полюбуются московские коллеги, прежде чем отправят ящики в Эрмитаж!..
Вскрытие боковой западной могилы никаких находок не дало. Ограблена она была полностью. Захоронение это, более позднее, чем центральное, не уходило на большую глубину, а плиты, сдвинутые грабителями, открыли доступ кислороду. В могиле истлело все, даже кости.
Воры не стали делать подкоп. Они просто нашли вход в дромос — коридор, ведущий внутрь кургана, разобрали каменный заклад из известняковых плит и прошли тем же путем, каким продвигалась похоронная процессия. На обратном пути и было потеряно зеркало. Лишь по этому единственному сохранившемуся из всей погребальной утвари предмету можно судить о том, что здесь была похоронена женщина — царица.
В древности зеркала делали из металла, лицевая сторона которого тщательно шлифовалась и полировалась до зеркального блеска. Находка в дромосе представляла собой массивный серебряный диск с толстой золотой обкладкой в виде жгута по самому краю окружности. Золотой жгут щедро украшали вставки красного янтаря, почти не тронутые окислительной коркой. Сильно поврежденной окислением оказалась длинная серебряная ручка с золотым шариком на конце. Позолота на обратной стороне диска достаточно сохранилась, чтобы разобрать рисунок, выполненный тонкой точечной гравировкой: Одиссей узнает переодетого в женское платье Ахилла — главного героя Троянской войны.
Зимин даже затаил дыхание, чтобы не спугнуть невозможную, нестерпимую красоту, сотворенную древним мастером…
К тому, что курган полон сюрпризов, Зимин приготовился после первой же находки, но никак не ожидал, что сюрпризы посыпятся как из рога изобилия!
Боковое восточное захоронение оказалось могилой ребенка лет шести-восьми, похороненного со всей пышностью царского погребального обряда — правда, не в отдельной усыпальнице, а рядом с отцом и матерью. С первого взгляда было понятно, что могила не ограблена. «Все на месте. Порядочек полный», — как в лихорадке шептал сам себе Зимин. Но самое поразительное то, что плотно пригнанные друг к другу известняковые плиты, с промазанными глиной швами, не пропускали грунтовые воды и в могильной яме вообще не оказалось земли!
Такого Зимину видеть еще не доводилось. На желтоватом известняковом полу когда-то стоял деревянный саркофаг, ныне истлевший совершенно и слоем пыли покрывавший косточки детского скелета. В изголовье саркофага стояли три миниатюрных сосуда для питья, инкрустированные полосками золота.
Игральные кости в детских захоронениях Зимин встречал. Были они и здесь — лежали в полуистлевшем кожаном футлярчике. Но что он видел впервые — золотые игрушки! Фигурки оленя, пантеры и лошадки на колесиках так беспредельно хороши и так трогательно стерегли покой маленького хозяина, что на глаза навертывались слезы.