От метро «Маяковская» Зимин шел пешком. Давно у него не было такого хорошего, да не просто хорошего, а замечательного, даже торжественного настроения. Широкой и размашистой походкой он шагал по Садовому кольцу в сторону Делегатской. Легкий ветерок потрепывал полы старомодного коричневого пиджака, ладно подогнанного по фигуре самим временем, и откидывал назад синий в желтую полоску галстук. Верхняя пуговица серой рубашки была впервые использована по назначению, отчего воротник непривычно сильно сжал шею, заставляя Зимина время от времени задирать к небу подбородок в надежде освободиться. Пуговица оказалась единственной помехой в решительном безразличии Сергея Матвеевича к одежде, и он в конце концов расстегнул ее.
Ульянский не мог сдержать улыбки, когда увидел Зимина на пороге своего кабинета. Нелепое сочетание цветов, почти пляжные открытые сандалии, из которых выглядывали дешевые хлопчатобумажные носки, и галстук, явно позаимствованный у кого-то из институтских по случаю «государственного» визита в Совмин, показались вдруг щемяще трогательными. Ульянский сердечно обнял друга и от нахлынувшей мгновенно искренней радости почувствовал, как к глазам подступают слезы.
— Очень рад тебя видеть, Сергей! Ты ведь, по сути, мой единственный друг!
Он слегка надавил рукой на книжный стеллаж, и первоисточники плавно поплыли вперед, открывая вход в довольно большую комнату, обставленную с домашним уютом. На столе стояли простые, но аппетитного вида закуски: салат из помидоров-огурцов, селедка, присыпанная тертым желтком, пара фаршированных перцев, тарелочка с несколькими сортами хлеба и бутылка боржоми.
— Давай сразу за стол. Ты ведь, судя по галстуку, с работы, — добродушно поддел Зимина Ульянский.
— Как ты догадался, Владимир Иванович? — В голосе Сергея Матвеевича послышалось восхищение, смешанное с мистическим ужасом. — Я действительно одолжил… — Он помусолил пальцами кончик галстука.
— Слушай! — перебил его Ульянский, разливая по бокалам минералку. — Брось ты эти церемонии! Ну какой я тебе Иванович! Говори, с каким делом пожаловал и как видишь мое участие.
Мысль обратиться к Ульянскому возникла у Зимина вчера, когда в институте немного поутихли шумные поздравления коллег и ажиотаж, связанный с курганными находками. Зимин впервые рассмотрел их по-настоящему и с грустью подумал, что пылиться скифским сокровищам в запасниках Эрмитажа лет десять, пятнадцать, а то и двадцать, прежде чем они станут частью экспозиции музея. Находки требуют реставрации — бережной, тончайшей, — дорогостоящей. Такие проекты надо бы финансировать не скупясь! Это культурное событие мирового масштаба, головокружительная перекличка времени и красоты!
С Ульянским посоветоваться? Все-таки он историк и понимает значение таких находок. Вдруг поможет деньги найти для Эрмитажа? Специально на реставрацию скифских шедевров!
Возможность воспользоваться для этой цели личными связями Зимина воодушевила и директора Института археологии. Из его кабинета Сергей Матвеевич звонил Ульянскому сегодня утром и пообещал, что сразу после разговора с ним вернется на работу и расскажет о встрече.
Зимин очень надеялся на участие Ульянского. Был в этой надежде и личный мотив. Если получится раздобыть деньги на реставрацию — это хоть как-то компенсирует его промах в организации раскопок. В том, что там побывали грабители, виноват не сын. Виноват он — Сергей Матвеевич Зимин. ЕМУ доверили! На ЕГО многолетний опыт в проведении раскопок рассчитывал эрмитажный коллега! Вероятность того, что в тайнике оставались какие-то ценности, очень мала, но все-таки есть.
…Ульянский слушал Зимина внимательно, задавал толковые вопросы. Взглянул на часы:
— Нам пора закругляться, Сергей. У меня скоро совещание. Я все понял и скажу сразу — в успехе не уверен. Не мой, понимаешь, вопрос, и пробивать его мне несподручно. Но завтра утром я еду на заседание Большого Совмина. Союзного, — пояснил он. — Попробую их убедить. Люди соберутся умные, культурные… в основном, — хмыкнул Ульянский. Видимо, представил тех, кто остался за гранью его характеристики. — Но имей в виду, все, что связано с финансированием, решается очень туго!
Ульянский тяжело вздохнул и задумался.
— Хотя… тут можно сыграть на романтическом флере проблемы — скифы, археология, золото… Золотишко-то им показать надо! Чтоб глаза загорелись! Знаешь, возвращайся давай в институт, отбери со своим директором несколько самых интересных вещиц, не очень объемных — так чтоб в портфель мой поместились, а я сейчас договорюсь с фельдъегерской службой. Приедут, заберут, доставят мне под расписку, а завтра после заседания отвезут обратно. И пусть не сомневается твой директор в наших фельдах! Все будет в полном порядке! Ух, потрясем Совмин! — хохотнул он.