Брата с сестрой она нашла в больничном коридоре. Они сидели на длинной обшарпанной скамейке, тесно прижавшись друг к другу. Игорь обнял Сашку, и она крепко спала у него на груди, по-детски приоткрыв рот. Он выглядел смертельно усталым. Те двое суток, что его не слышала, он жил на этой скамейке. Увидев ее, приложил палец к губам и осторожно коснулся щекой Сашкиной головки. Альбинку словно обожгло темной мучительной ревностью.
«Я совсем с ума сошла. Это же Сашуля!» — укорила она себя. Подошла к Игорю, молча обняла, присела рядом на корточки и долгим взглядом посмотрела ему в глаза.
— Плохо, — сказал он очень тихо.
Альбинка продолжала смотреть вопросительно и тревожно.
Игорь как-то изменился. Кроме волнения за отца, такого естественного в этой ситуации, в нем появилось что-то еще. Сердечная радость, которой всегда светился его взгляд при встрече с ней, уступила место недоброй угрюмости. Она мгновенно отнесла перемену на свой счет и ощутила себя лишней и ненужной.
Оглядевшись по сторонам, она только сейчас заметила ужасающую скудость и неряшливость больничного интерьера. Контраст с лечебным заведением, которое вчера покинул ЕЕ отец, был разительным. Альбинка закусила губу. Еще час назад, когда укладывала в пакет бутерброды, она представляла, с каким удовольствием Игорек с Сашкой будут их уплетать, и гордилась своей находчивостью. Сейчас, вдыхая запахи убогой кухни и необихоженных больных, поняла — она абсолютно не вписывается не только в настроение Игоря, но и вообще неуместна здесь с сумкой деликатесов с барского стола. А вот, дескать, какие мы! Сытые и добрые!
Господи! Глупости разные лезут в голову! Никто не воспринимает ее подобным образом… Или воспринимает? Почему Игорек такой чужой и безразличный? Ну разве она виновата, что все так случилось? Отец ведь хотел помочь Сергею Матвеевичу. Тот сам к нему обратился. И подумать никто не мог, что скифское золото пропадет. Да еще при таких трагических обстоятельствах. Отец переживает. Пусть не говорит об этом, но она-то видит. И холодок между старыми друзьями пошел — она чувствует. Каково отцу? А ей? Неужели это мертвое золото может убить и дружбу, и их с Игорем любовь — настоящую, сильную, живую!
Дверь реанимации открылась, и в коридор вышла Надя. Увидела около сына сидящую на корточках Альбинку, по щекам которой катились слезы, и потрепала по голове.
— Вроде немного лучше, — с облегчением сказала она, устраиваясь на скамейке рядом с детьми.
С появлением Нади Сашка проснулась — отдохнувшая и разрумянившаяся. Она услышала слова матери и радостно обняла ее.
— Ну все! Теперь, Бог даст, пойдет на поправку! — И добавила, обращаясь к Альбинке: — Молодец, что приехала. Слушай, мы такие голодные! Ты пожракать ничего не привезла?
Из болезни Зимин выбирался медленно и очень тяжело. Любое движение давалось с трудом, вызывая мучительную, доводящую до полного изнеможения одышку. Все то время, что Сергей Матвеевич лежал в реанимации, Игорь был рядом. Он отпустил домой мать и сестру и ухаживал за ним сам.
В том, что случилось с отцом, он винил только себя. Беспрестанно прокручивая в голове длинную цепочку всяких «если бы…», приходил к началу всех зол — своему участию в поисках тайника на раскопках кургана. Он даже не говорил отцу, что на это дурацкое дело подбил его Румын. Тот ни при чем! Сам должен был соображать, чем грозит такая самодеятельность!
Конечно, после легкомысленного поступка, какой совершил он, можно ли упрекать в несерьезности других. И все же! Почему Владимир Иванович не оставил ценности в рабочем сейфе, а потащил их на дачу? Раз решил помочь — мог бы вызвать свой лимузин на полчаса раньше. Забрал бы золото с Делегатской и поехал на заседание в Кремль. Но как же! Сильным мира сего все можно!
Хотя, кто знает, спасло бы это скифское золото? Отец теперь уверяет, будто вся последовательность событий абсолютно закономерна. Уж если тревожишь, мол, прах скифских царей в силу избранной тобой профессии, не допускай никакой вольности и панибратства! Напротив, выказывай уважение — высокое и почтительное! А он решил заработать на скифском золоте авторитет. И скифские боги наказали его. В смерти шофера, который вез золото, отец с мистической уверенностью тоже видел их кару.